– Слушай, ну ты ж сама хотела поехать, – недоумевал он.
– Я не думала, что все будет так, – парировала я.
– А чего ты ожидала? – он почесал грязной пятерней еще более грязный хайер.
Тони сдался, не выдержав постоянного нытья. К моему облегчению, мы повернули назад.
– Вот что значит связаться с бабой, – ворчал Тони половину пути назад. – Я-то хотел доехать до Байкала, всех наших повидать. – От такой перспективы волосы на моей сальной голове поднялись дыбом.
Вернувшись домой, я два часа отмокала в ванной, до скрипа натирая тело губкой. Воду пришлось менять дважды, пока она стало более-менее чистой.
Мы с Тони проводили время к обоюдному удовольствию, не навешивая на наши отношения никаких ярлыков. Потом я уехала. Не было долгих прощаний на вокзале, обещаний. Просто я сказала: "Уезжаю домой". Тони кивнул, даже не поинтересовавшись, вернусь ли. Так что, можно считать, я Мишке не солгала.
Лето пролетело так же незаметно, как и весна. Удушающая жара сменилась относительной прохладой. Мишка продолжал поправляться. На него уже можно было смотреть без содрогания. К нашей обоюдной радости, он мог ненадолго выходить. Каждое утро Мишка ждал меня, сидя на лавочке у своего дома, дойти до моего еще был не в состоянии. Каждое утро я наряжалась для него, сменив траурные одежды и драные джинсы на яркие, женственные сарафаны. Для Мишки мне хотелось быть красивой, хотелось читать в его глазах восхищение. Я спешила на свидание, волнуясь, как школьница. Да, мы знали друг друга большую часть жизни, но сейчас открывали друг друга заново, подолгу бродили в парке, перемещаясь от лавки к лавке. Мишке еще было тяжело ходить на долгие расстояния. Он быстро уставал.
В октябре у Мишки – день рождения. Я долго думала над подарком, купила наряд. Днем мы впервые пошли в кафе. Пока несли заказ, он не сводил с меня глаз. Я нервничала и стеснялась. Мишка молчал. Я, чтобы скрыть смущение, без умолку болтала, несла всякую чушь. И вообще, вела себя, как дура. Мишка, кажется, не слышал ни единого слова. И слава Богу. Мы вернулись под вечер. Зашли к нему в комнату, привычно уселись на кровать. Тетя Нина тихо постучалась:
– Ребята, я ухожу, буду поздно, – сообщила она из-за закрытой двери.
Мы остались вдвоем. Я легла на бок, повернувшись к Мишке спиной. Он привычно перебирал мои волосы. Оба молчали. Я решилась, как в омут головой. Резко повернулась, наши взгляды встретились. Он понял. Я поняла, что он понял. Мишка-style. Я прижалась сухими губами к его губам. Он мягко отстранился, прошептал:
– Ты уверена?
Я кивнула. Это был мой подарок на день рождения. Я приносила себя в жертву. Лежала как овца на заклании. Мне хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Никогда не любила первый секс. Партнеры смущаются, не зная предпочтений друг друга. Но, Мишка, видимо, считал по-другому. Я поняла, что по-быстрому не получится. Не говоря ни слова, он начал медленно меня раздевать. Я наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Когда я осталась нагая, как Ева в раю, Мишка отстранился. Долго меня рассматривал. Я смущалась, чувствуя себя препарированной лягушкой под микроскопом.
Прошла целая вечность, пока он выдохнул:
– Ты прекрасна.
Мишка не торопился. Стянул через голову футболку, освободился от джинсов. Я лежала, затаив дыхание. Он лег рядом, повернув меня лицом к себе, и стал покрывать мое лицо легкими, почти невесомыми поцелуями: лоб, щеки, веки. Поцеловал в губы, посасывая нижнюю губу, словно пробуя меня на вкус. Его язык проник в рот, пронизав тело током. Мишка опустился ниже, лаская шею, нежно покусывая мочки ушей, вызывая миллионы новых ощущений. Кажется, я тихо стонала. Потом он целовал меня всю, то нежно, то страстно. Не оставил без внимания ни одной клеточки, посасывая, покусывая. Когда его рот накрыл мой сосок, тело выгнулось дугой. Я ахнула, ухватившись за железные прутья кровати. Мишка не останавливался, его язык прочертил линию на животе. Добрался до треугольника волос и скользнул в мои влажные глубины. Я его хотела. О, Боже, как же я его хотела.
– Мишка, – только и смогла выдохнуть я. Он понял, приподняв руками бедра, неспеша вошел в меня. Двигался медленно, слишком медленно, словно дразня. Я выгибалась ему навстречу, мне хотелось еще глубже, еще быстрее. Мишка был неумолим, никуда не спешил, для эту нежную пытку. В последний момент он хотел отстраниться, я не позволила, пятками удерживая его бедра. Если бы он остановился, я бы умерла. Мы улетели одновременно. Я – в прямом смысле. Вылетела из своей бренной оболочки. Парила где-то в вышине. Очнувшись, с удивлением отметила, что плачу. По моим щекам беззвучно катились слезы. Мишка держал меня в объятиях, баюкая словно ребенка. Слезы сменились рыданиями. Накопленное за последние месяцы напряжение покидало тело. Меня била крупная дрожь. Наконец, рыдания стихли. Я была опустошена, вымотана. Лежа в уютных объятиях, тихо всхлипывала. Могу себе представить, как устал Мишка. Хотя нет, не могу. У меня же нет рака. Гладя меня по голове, прошептал:
– Спасибо.
Он еще меня благодарил. Мишка-style. Не последовало дурацких вопросов, типа: "Тебе было хорошо, крошка?" Меня всегда подмывало ответить: "Бывало и лучше, детка". Жаль, что так и не решилась. Я не заметила, как уснула.
Неделю спустя Мишке стало хуже. Пропал аппетит. Он снова слег. Мы с тетей Ниной не отходили от его постели ни днем, ни ночью. Через две недели его должны были снова поместить в больницу. Мы ждали, когда освободится место. В глубине души понимали, что это конец, но старательно гнали от себя эту мысль. Притворялись перед собой и перед ним. Прошла неделя. Мишка совсем перестал есть и уже не вставал. Мы с тетей Ниной были безутешны. Болезнь вгрызалась в родную плоть, ежеминутно отщипывая по кусочку жизни.
– Мишка, борись. Неужели ты не хочешь жить? – в отчаянии крикнула я.
Он улыбнулся:
– Глупенькая, конечно хочу. Кто же не хочет. Но я благодарен болезни. Она вернула мне тебя, – прошелестел он. Его глаза закрылись, словно он вложил в эту фразу последние силы. Мы с тетей Ниной сидели на постели всю ночь, прислушиваясь к едва слышному дыханию. Мишка ушел рано утром. Так же тихо и неприметно, как и жил. Просто его дыхание прервалось. Мишка-style. Я так и не сказала, что люблю его. Хотя… Была ли в этом необходимость? Мишка не был человеком слова. Он был человек дела. Я верю, что он знал. Очень хочу верить.
Сегодня похороны. Мишка будет покоиться рядом с отцом. Я не пошла, поручив тетю Нину заботам моих родителей (здоровья им и долголетия). Хочу запомнить Мишку таким, каким знала. Рано утром, я как обычно, вышла из дома. Как и тогда, когда спешила на свидание с Мишкой. Снова влезла в драные джинсы и черную вытянутую футболку, набросив сверху куртку. Краситься я тоже не стала. Мне теперь не для кого быть красивой. Вместо похорон пошла в парк. Стояла золотая осень. Дорожки засыпало листьями всех оттенков золотого и красного. Воздух был настолько свеж и прозрачен, что хотелось зачерпывать его ладонями и пить. Я совершала паломничество по тем местам, где мы бродили вместе.
