— Я открою, — ворчу, когда дом сотрясает звонок и, кажется, кроме меня его никто не слышит.
К моему изумлению, на пороге стоит курьер с гигантским букетом розовых роз.
То есть совершенно гигантским. Как раз с такими и фотографируются в инстаграм, взяв напрокат…
— Хеллоу… оу, — озадаченно смотрю на цветы.
— Ай нид То-ня. — Истекает потом тощий парень и сверяется с планшетом.
— Ай-м То-ня, — поглядываю на него с подозрением.
— Гуд лак! — Вручает мне цветы, под весом которых я прогибаюсь в пояснице.
Что за... чёрт...
Тащу их на кухню, чертыхая идиота, который это прислал. Это Мартин? Такая дурацкая помпезность в его стиле.
— Бо-о-оже ты мой, — кисло замечает Адель, пихая в рот горсть немытого винограда. — Это что, тебе?
С розовых оборок её купальника по ногам стекает вода, образовывая на полу лужу. За её спиной Алекс достает из холодильника лимонад и жадно припадает к графину, косясь на розы любопытным глазом.
— Кажется, мне… — Взваливаю букет на разделочный остров в центре кухни.
— От кого? — утерев губы тыльной стороной ладони, ворчит Алекс.
— От Егора! — заявляет моя сестра, пытаясь забраться на барный стул. — Это её парень…
Бывший…
Смотрю на бархатистые лепестки и вдыхаю.
Это что, какой-то гибрид?
Пахнут божественно… Такие нежные. Потрясающие. Я надеюсь, они не от Егора, иначе придётся выбросить их в мусорный контейнер за гаражом, а по такой жаре тащиться туда нет никакого желания.
— Аа-а-а… — сухо тянет Алекс и обращается к любопытной рыжей макушке, крутящейся под моими руками: — Ты идёшь в бассейн?
— Там карточка! — тычет сестра пальцем на белый квадратик, розовой лентой привязанный к одному из бутонов, после чего спрыгивает на пол и уносится из кухни, крича Алексу: — Догони! Кто второй, тот медленный дурак!
Дожидаюсь, пока останусь одна, и с вознёй отрываю маленький конверт.
На столешницу выпадает записка.
Закусив губу, переворачиваю её и пробегаюсь по неразборчивым русским буквам, которые начинают плясать у меня перед глазами.
“У меня стоит на твои веснушки. Это предел, или будут ещё? P.S. Это сойдёт за комплимент?”
* * *
— То есть как это — цветы не от Егора? — выпячивает Адель губы трубочкой.
В моей голове всё ещё сумбурный бардак, а по телу приливами гуляют бередящие импульсы, от которых становится жарко, а потом ещё жарче. А в голове… в моей голове звучит тихий хрипловатый голос. Жонглируя обрывками фраз из записки, которую мне пришлось смыть в унитаз, чтобы она, не дай бог, не попалась на глаза моей вездесущей сестре и не породила миллион вопросов. Знаю, какая отличная у неё память, она и через год может брякнуть об этом где-нибудь за ужином с родителями.
О том, что у Феди стоит на мои веснушки…
Кажется, у меня помутнение рассудка, но этот корявый, просто ужасно примитивный и совершенно дурацкий “комплимент” завёл меня почище… какого-нибудь вибратора. Завёл и вызвал этот неконтролируемый отклик в моём сознании.
Я полчаса улыбалась как полная дура! От накаляканных на бумаге словечек. Всё потому, что я точно знаю, кому они принадлежат.
Чёрт. Если ему легче изъясняться на бумаге, мог бы так и сказать…
Это не решает мою проблему. Вообще никаким образом! Это только усложняет всё ещё больше...
— Расслабь. — Ухватив пальцами подбородок Адель, поворачиваю её голову к свету. — Мы расстались, — рассеянно отвечаю на её вопрос.
— О… — хлопает она глазами, — а как же любовь?
Любовь?
Как объяснить восьмилетке, что мои отношения с Егором были просто каким-то конфетно-букетным перепихоном? И моим желанием попробовать это… отношения. С ним я не смотрела на других парней, и думала, что это оно и есть. Любовь… Общая квартира. Мне не было скучно. А его раздражало, что меня много…
Он просто… не знал, как от меня избавиться.
Кажется, сейчас я делаю то же самое. С Федей. Пытаюсь усложнить то, что усложнять не нужно.
Почему я такая дура?
Почему меня от него так колбасит? Откуда это вообще взялось? Рядом с ним я как зефирка в духовке. Хотя зефирка в духовке — это то ещё уродство.
Раскрутив пальцами помаду оттенка “Загадочная лилия”, обвожу ею маленькие губы сестры, точно зная, что этот оттенок ей подойдёт. Потому что он подходит мне самой.
— Любовь прошла, — знакомлю Адель с жестокой реальностью.
— А я думала, она, как у мамочки с папочкой, не проходит никогда, — в лёгкой панике лепечет она. — У них тоже может пройти?
Зря я это ляпнула.
— Нет! — отвечаю поспешно, откладывая помаду. — Они женаты. Когда женятся, то эта любовь уже навсегда.
Ладно, я осознаю, что не должна скармливать ей подобный бред. Но провоцировать развитие в её голове вот этих вот страхов ещё хуже. Тем более я сама не верю в то, что наши родители способны разлюбить друг друга. Они же… чёрт…
Пару месяцев назад я застукала их в ванной. Вообще не знаю, что было в их головах, когда они забыли запереть дверь! Им же не семнадцать, в конце концов. Но, судя по тому, что я увидела, уже сомневаюсь.
Я умчалась из дома и жила в квартире Егора почти неделю, чтобы не встречаться с ними глазами и вообще сделать вид, что у меня выборочная амнезия. Нужно отдать должное, они активно подыгрывали. Слава богу, я уже не в том возрасте, чтобы требовать объяснений.
— Кошмар, — бормочу под нос.
— А?
— Сделай вот так, — велю, смыкая и размыкая губы, после чего креплю на рыжей макушке маленький праздничный колпак и поправляю кудряшки.
Подойдя к зеркалу, кошусь на стоящий на полу в углу комнаты букет и крашу собственные губы. Пристроив на голове идентичный колпак, оборачиваюсь на громкий настырный стук и вижу просунувшуюся в дверь голову Алекса.
У него крайне недовольный вид.
— Там курьер. Ему нужна То-ня, — закатывает он глаза, осматривая нас сестрой.
— Курьер?
Мои глаза удивленно округляются.
— Оуи, мадамэ, — начинает глуповато скалиться он, мечась глазами между мной и Адель.
Еле слышно хрюкнув, говорит:
— Можно сфоткать вас для моего инстаграма?
— Мы не выставочные экспонаты, — фыркает Адель, спрыгивая с кровати и оправляя платье, которое является практически точным повтором моего, но оно достает ей до колен, а моё длиной до лодыжек.
Бело-голубое летнее платье со спущенными плечами-фонариками и разрезом посередине. С учетом всех остальных совпадений мы выглядим клонами. Только у меня под платьем лифчик с таким пуш-апом, что я сама немного стесняюсь эффекта. Кружевная оборка торчит из-под края выреза, а в ней моя грудь, скученная и выглядящая так, будто там можно было бы спрятать десятисантиметровый ключ от красной комнаты.
