Прикрываю глаза, вспоминая эти уроки. Тыковка влюблена в Орлова не меньше моего. Кажется, плакать после его отъезда, буду не я одна.
- Хм, - задумчиво тянет мама, проверяя пальцем пыль на подоконнике.
Весь её вид с тех пор, как она появилась на пороге нашей квартиры с набитым едой пакетом, говорит о том, что даром времени она не теряла. И я говорю не о еде.
- Алевтина, помоги-ка мне? - объявляет, уходя из кухни.
Глубоко вдохнув, опускаю на стол кружку и встаю, ткнув пальцем в тарелку:
- Котлету.
- Не хочу котлету, - отмахивается Тоня, пялясь в телевизор.
Прикрыв за собой дверь, складываю на груди руки и смотрю на курсирующую по комнате маму.
Собирая разбросанные по дивану вещи, спрашивает:
- И что ты думаешь делать дальше?
- Сегодня? - подхожу к окну и смотрю во двор, мысленно перебирая свой шкаф и прикидывая, к чему больше всего пойдут мои восьмисантиметровые черные шпильки.
- Не ёрничай, - летит мне в спину. - Я знаю семью Орловых. Знаю его мать и отца. Она тебе уже, наверное, все кости перемыла. Хоть свечку иди ставь и порчу снимай! От тебя уже и так кожа да кости остались!
Это ничто в сравнении с тем, что значить быть рядом с ним и не иметь возможности дотронуться. Трогать его - это теперь моя базовая жизненная потребность. Теперь, когда он здесь, и мы начали сначала, я не хочу думать ни о будущем, ни о прошлом. Я просто хочу наслаждаться каждой минутой!
- Ты принесла то, что я просила? - спрашиваю, подходя и забирая у нее свои пижамные шорты.
- Принесла… - бросает недовольно, забираясь в карман своего платья.
Достав оттуда бархатный чёрный мешочек, отдаёт его мне. Высыпав на руку содержимое, не могу, просто не могу сдержать ещё более идиотской улыбки, чем пять минут назад!
- Ох, горюшко… - качает головой мама, наблюдая за безумной пляской эмоций на моём лице. - Алевтина! Знаю я таких “Славиков”. Ветер в голове и штанах! Что у тебя, что у....
- Ты его не знаешь… - перебиваю ее.
В его голове много чего, но там точно не ветер. Он так твёрдо стоит на ногах, что любой мог бы позавидовать.
Я никогда не была такой безмозглой на вид, но в моей руке лежит набор для моего пирсинга, состоящий из серёжки с большими фальшивыми бриллиантами и цепочки, которая крепится вокруг талии. Этот набор - взрыв из моего пубертатного прошлого, результат которого сейчас ест на кухне макароны.
Это… сюрприз для моего парня-фетишиста. И я очень надеюсь, что он ему понравится. В этот комплект входит цепочка на лодыжку, и её я тоже планирую надеть.
- С кем я разговариваю? - сокрушается мама, щёлкая перед моим лицом пальцами. - Хватит в облаках витать.
Подняв глаза, смотрю на неё молча и рассеянно, потому что пропустила половину ее слов мимо ушей. Думаю совсем о другом. В моей голове скачут пони и летают бабочки. Потому что я влюблена, как школьница. И почти уверена, что это взаимно. Если бы это было не так, я бы знала. Просто уверена в этом!
- Господи, помоги, - поднимает глаза к потолку и, бросив попытки сложить пододеяльник, уносится на кухню. - Тоня, ты поела? Иди, собирайся.
Глава 35. Аля
- Добрый вечер, - очень вежливо улыбаюсь престарелой соседке и ее престарелому лабрадору, обходя их, застывших на лестничном пролёте между четвёртым и третьим этажом.
- Добрый… - тянет собачница, в абсолютно невоспитанной манере выворачивая вслед за мной голову.
Я не сомневаюсь в том, что ровно через тридцать секунд стану в глазах всего соседского сообщества первой местной проституткой.
Всё для тебя, любимый...
Стараюсь не спешить, проходя мимо и спускаясь по лестнице, потому что если спешить на этих каблуках, можно свернуть шею, но от дикого нетерпения меня просто подколачивает!
В малюсенькой сумке сигналит телефон, и когда пытаюсь достать его оттуда, браслеты на запястьях звенят на весь подъезд.
Орлов: «На месте. Топай сюда, соскучился типа»
Смеюсь, быстро набирая ответ:
Я: «Одна минута»
Орлов: «Хорошая девочка»
От удовольствия щурюсь и улыбаюсь, возвращая телефон на место.
Я знаю, что он ждёт.
Уже без пяти минут восемь, а Станислав Викторович из тех людей, которые всегда приходят на пять минут раньше, а не наоборот. Его бесят опоздания. Это я поняла ещё в первую неделю работы. Его бесят опоздания и опаздывающие. Это потому что он дисциплинированный и уравновешенный, как американский солдат, и эти ровные кубики на его плоском прессе тому подтверждение!
Эти кубики - мой личный фетиш в Орлове, как и всё его тело, о котором не могу думать без мурашек. О том, какое оно большое, сильное и горячее.
Прохладный вечерний ветер лижет мои голые ноги и забирается под юбку, когда выбегаю из подъезда и осматриваю двор. Черный БМВ припаркован за детской площадкой. Чистый до блеска, и это ещё одна примочка Орлова. Его машина всегда чистая и блестящая. Зимой он психовал из-за этого, как ребёнок. Я влюблена в его мелочи. Когда он психует, я влюблена в него особенно остро. Кажется, я немного чокнулась. В двадцать четыре года я впервые влюбилась и планирую нырнуть в чувства с головой!
Стараясь не повредить каблуки о стертый и дырявый асфальт, обхожу багажник и открываю себе дверь. Опустившись на сидение, забрасываю в машину ноги, положив на колени клатч.
- Нет, не в понедельник с утра, - лает Орлов в трубку, медленно поворачивая немного лохматую темноволосую голову. - Гена, ты мой зам или кто?
Затаившись и откинувшись на спинку, наблюдаю за его лицом. Сердце разгоняется, а его речь замедляется.
- Мне по фигу, что завтра воскресенье, сделай это.
Его взгляд цепляется за мое разукрашенное с особой тщательностью и провокационностью лицо. Плавно стекает вниз по телу до самых лодыжек. Темная бровь ползёт вверх, пальцы почёсывают затылок.
- Привет, - хмурюсь, потому что мой парень выглядит так, будто только что вернулся с дачи своих предков.
В линялые дырявые джинсы, футболку, клетчатую рубашку и чёрный кожаный напульсник. Единственное, что намекает на наши планы - это коллекционные замшевые кеды вместо кроссовок на его ногах.
- Свободен, Гена. У меня отпуск, а не у тебя, - говорит в трубку, не моргая глядя на мою грудь.
Смотрю на себя, пытаясь понять, не перегнула ли я палку?
На мне короткий красный кроп-топ со спущенными плечами, и нет белья. Черная стрейчевая мини-юбка, которая валялась в шкафу три года, и я смогла в нее залезть благодаря своим подтаявшим за этот месяц килограммам. Ещё более вызывающим мой вид делают босоножки с восьмисантиметровыми шпильками и подкрученные волосы, разбросанные по плечам. И всё это просто меркнет перед той самой цепочкой для пирсинга, которая болтается на моей талии, как приманка для турецких извращенных шейхов.
