Местечко Переволочна оказалось оставленным жителями и сожженным; паромных лодок у берега на месте переправы не оказалось. Все же запорожцы, знавшие эти места, нашли под вечер несколько лодок, укрытых от чужих глаз в укромных местах.
На берегу Днепра Карл XII собрал военный совет, в котором недоставало многих из его генералитета. Левенгаупт предложил двинуться, отступая, вверх по берегу Днепра к Киеву, а от него повернуть в Польшу, на соединение с союзниками-поляками Станислава Лещинского и 8-тысячным корпусом генерал-майора Эрнста фон Крассау. Большая часть участников военного совета склонялась к такому решению.
Король с известным упрямством отверг такое предложение, которое, возможно, спасало остатки его армии. Он уже принял решение уйти в турецкие пределы (туда должны были уйти берегом Днепра и остатки его главной армии), во владения крымского хана, на союз с которым он вместе с Мазепой питал известные надежды. Карл ХII надеялся оттуда начать новый виток Северной войны, но уже с новыми союзниками. 19 июня запорожцы принесли из степи новую тревожную весть, что к Переволочне в большом числе приближаются преследователи.
Те же запорожцы обеспечили спасение монарха Швеции. Они скрепили досками два челнока, поставили на такой импровизированный плот карету с раненым королем и ночью 30 июня переправили его на противоположный берег. Уйти на правобережье Днепра (по выбору Карла ХII) довелось двум сотням отборной пехоты и тысяче кавалеристов (всего 1300 шведам) с генералами Спарре и Лагерскруна.
По другим данным, вместе с королем через Днепр переправилось 80 телохранителей-драбантов, 700 кавалеристов и 200 пехотинцев, то есть почти тысяча военных людей. Считается, что все они были отобраны лично монархом, который знал, как мало переправочных средств, и ожидал скорого появления преследователей.
Вместе с ними на правобережье ушли последние мазепенцы и примерно тысяча запорожских казаков атамана Гордиенко, «не чаявших себе пощады от Петра». Они переправились на найденных лодках через реку, которая имела здесь ширину более двух километров, вместе с конями. Большая часть запорожцев степью, по хорошо знакомым путям, ушла к себе в Сечь, в днепровское понизовье, другие места. Таким образом, они выходили из войны, «задумавшись о своем будущем».
В исторических исследованиях российских и советских историков судьба неверных союзников шведского короля Карла ХII – небольшого числа украинских казаков, оставшихся на стороне низложенного гетмана Ивана Мазепы, и запорожцев атамана Константина Гордиенко – по разным причинам «обходится стороной». Но, как известно, с Мазепой в «турскую землю» ушли немногие. В Полтавском сражении мазепинцам пришлось испытать на себе фланговый удар семи гетманских полков Скоропадского: малороссийское казачество изменников особо не жаловало.
Иначе говоря, мазепинцам на снисхождение особо рассчитывать не приходилось. И после страшного, полного разгрома шведской армии им пришлось уповать только на царскую милость, надеяться на прощение, благо сам гетман Иван Мазепа находился в бегах и родины больше никогда не увидел.
Что касается запорожцев, то не все смогли уйти с театра войны в степное приграничье с Крымским ханством, опасаясь действий русской драгунской кавалерии и иррегулярной конницы, прежде всего легкоконных калмыков, истинных детей степей. Запорожцам тоже приходилось смертельно бояться царского гнева за измену роду православному.
Ясность в этом «обойденном стороной» вопросе дает «Дневник военных действий Полтавской битвы»: «Того же числа (1 июля. – А.Ш.) изменники, бывшие при Мазепе числом более двух тысяч, без ружей пришли и стали расстоянием двухсот сажен от войска Царского Величества и послали с прошением к Его Царскому Величеству о милостивом прощении, оные, яки скот, шли на руках и коленях.
Великий государь пожаловал вину их, милостиво отпустил к Гетману Скоропацкому, послан милостивой указ о прощении и отпущении им вин, котораго милостиваго объявления должность поручена была генерал-майору Волконскому.
Когда оный генерал-майор с 24-мя человеками стал приближаться, то оные стали на колени, лились слезами, ибо они уповали, что за толь важную вину измены будут казнены смертию; но по объявлении им миластиваго указа учинили троекратныя поклонения до земли, реченной генерал-майор спросил о их числе; оные объявили 2700 человек и притом просили Его, чтоб исходотайствовал милость у Его Царского Величества, чтоб пожаловал, дал очи Свои видеть.
Реченный генерал-майор о том их прошении Царскому Величеству донести обещал.
По докладе Царское Величество по своей природной милости обещал тем их прошениям пожаловать и повелел, когда изволит смотреть взятых в плен, стали б с пленными на левом крыле.
Когда об оном им сказано, то все были в отчаянии живота (жизни) и всю ночь в слезах и молении без сна препроводили и готовились к смерти».
Царь Петр I устроил торжественный смотр плененной части королевской армии на поле под Полтавой 3 июля. Смотр побежденных стал как бы частью большого викториального праздника: «Пленные поставлены были в шеренги, как надлежало весть к Полтаве, а конные Царского Величества полки, по два человека у каждаго ряда пленных, стояли позади неприятельского фрунта и ожидали прибытия Царского Величества; изменники Малороссийские стояли на левом крыле.
В 11-м часу пополуночи Царское Величество изволил мимо всего фрунта ехать…
При проезде неприятельскаго строю приближился к стоящим изменникам малороссианам и изустно вину их отпустил, токмо изволил (приказал) впредь сабель и никакого ружья не носить».
Что же касается «шведских запорожцев», то об их дальнейшей судьбе в «Дневнике военных действий Полтавской битвы» пишется так: «Изменники запорожцы, которых было числом 15 000 (цифра сильно завышена, речь может идти о 7–9 тысячах, но не более того. – А.Ш.), ушед с Полтавской баталии и скитались, многие пришли с повинною к Его Царскому Величеству; Великий Государь вину их будта отпустить изволил и указал по Малороссийским городам поселиться».
Перед переправой через Днепр король Карл ХII отдал рижскому губернатору в генеральском чине Левенгаупту следующий приказ: переправиться через Ворсклу вблизи ее устья и днепровским левобережьем уходить, поспешая, в пределы Крымского ханства. До его степной границы оставалось не более 200 километров. Да и к тому же имелись надежные проводники из запорожцев. Карл ХII думал присоединиться к армии у турецкой Очаковской крепости. И с юга опять вторгнуться в польские земли, получив там заметное усиление.
Переправиться через Днепр могло гораздо больше шведов, такая возможность нашлась, если бы не одно «но». На бревна и доски для устройства плота была разобрана местная деревянная церковь, но его из-за неумелого управления сразу унесло речным течением прочь. Те из шведов, кто попытался переправиться через реку на досках, бревнах и зарядных ящиках, тонули на ее стремнине. Но таких отчаявшихся людей оказалось немного.
Если верить королевскому гвардейцу, мемуаристу французу графу Константену де Турвилю, Карл ХII оставался на правобережье до появления преследователей перед остатками шведской армии на покинутом королем берегу Днепра. Он стал молчаливым свидетелем окончательной гибели армии прославленных «свеев»:
