Как видим, российские законодатели в данном случае действовали вполне в духе существовавшей тогда, по крайней мере на Востоке, практики.
Вернемся к Соборному уложению. Подделка царской грамоты, то есть государственных документов, на которых стояла государева печать, как и недонесение об этом преступлении, тоже карались казнью. По примеру многих других стран фальшивомонетчикам предлагалось «залити горло», то есть казнить, залив в горло расплавленный металл.
Характерная для закрытой страны статья – казнить того, кто ездил в другие страны без разрешения «для измени или для иного какова дурна». Здесь интересно было бы понять, воспринималось ли такое бегство за границу только как нанесение вреда государству, или же это преступление носило дополнительно «святотатственный характер» – ведь человек из православного Московского царства отправлялся к страшным лютеранам или того хуже – к католикам.
Впрочем, мы знаем историю Воина Нащокина, сына выдающегося государственного деятеля XVII века Афанасия Ордин-Нащокина, известного своими «прозападническими» взглядами. Воин, как и его отец, находился на дипломатической службе, много раз ездил с отцом за границу и в конце концов настолько привык к западной жизни, что, вернувшись в Москву, не выдержал здешних порядков и сбежал. «В описываемое время он ездил в Москву, где стошнило ему окончательно, и вот, получив от государя поручения к отцу, вместо Ливонии он поехал за границу, в Данциг, к польскому королю, который отправил его сначала к императору, а потом во Францию. Сын царского любимца изменил государю-благодетелю!»
[86] Через несколько лет Воин не выдержал тоски по родине и вернулся. Неудачливого эмигранта не казнили – царь Алексей Михайлович слишком высоко ценил старшего Нащокина и даже утешал его, пока сын пропадал на чужбине. Несмотря на то что Воин Нащокин бежал с секретными документами и деньгами и за границей говорил «многие поносные слова» про Московское царство, его на несколько лет заточили в Кирилло-Белозерский монастырь, а потом, благодаря заступничеству отца, и вовсе отпустили на свободу и даже приняли обратно на государственную службу, хоть и на мелкую должность.
Воину Нащокину, безусловно, повезло, но сам факт его отправки в монастырь говорит о том, что бегство за границу «для какова дурна» – это явно не только государственное преступление, но и богохульство, за которое другого человека могли покарать так же, как за торговлю табаком.
Возвращаясь к Соборному уложению, мы видим, что считалось возможным казнить человека, совершившего преступление против собственности, – если это вор-рецидивист или если была ограблена церковь, и уж тем более если кража была сопряжена с убийством.
А как насчет убийства и изнасилования – преступлений, которые сегодня во многих законодательствах, да и в глазах общественного мнения, считаются настолько тяжкими, что за них можно лишить жизни? Тогда за них казнили далеко не всегда. Например, состояние опьянения у убийцы сегодня восприняли бы как отягчающее обстоятельство, а в XVII веке это было обстоятельством смягчающим и позволяло избежать казни. Отягчающими были другие факторы, прежде всего связанные с нарушением государственных установлений, например, если убийство и изнасилование произошли, когда «ратные люди» отправлялись «на государеву службу», или если совершалось нападение на судью либо на другого «ратного человека». Отдельно оговаривалась и подробно прописывалась ситуация, когда человек угрожал убийством, после чего его потенциальной жертве выдавалась «опасная грамота», которая, как предполагалось, должна была его защитить. В таком случае убийство, во-первых, явно было преднамеренным, но, кроме того, решающим фактором при вынесении приговора оказывалось именно то, что убийца не обратил внимания на выданный государством документ или же нарушил взятое с него письменное обязательство, «что ему над тем, на кого он похвалялся, впредь никакова дурна не учинити».
Еще один отягчающий фактор – убийство своего господина. Ясно, что это тоже покушение на священные основы всей жизни общества. Конфуций, безусловно, одобрил бы такое решение.
Отягчающим обстоятельством было и убийство родственников – опять налицо нарушение священных уз, – правда, не во всех случаях. Безусловно, казнили за убийство отца и матери, сестры или брата. А вот если отец или мать убивали своего ребенка, то их сажали в тюрьму на год, после чего постоянно напоминали прихожанам о совершенном преступлении в церкви. Ясно, что эта статья не касалась несчастных женщин, убивавших своих незаконнорожденных детей, – им была уготована смерть. Жену, убившую мужа, закапывали в землю по шею и оставляли так в ожидании мучительной смерти. Отдельной статьи, предписывавшей, что делать с мужем, убившим жену, в Соборном уложении нет вовсе, но существует документ, сообщающий, что мужа, убившего изменявшую ему жену, приговорили к битью кнутом. В принципе, такое наказание тоже часто заканчивалось смертью, но все же в данном случае у человека оставался шанс выжить. Здесь многое зависело от палача. Казнили и тех, кто был в доме (очевидно, слуг), где произошло изнасилование, которому они не помешали, и человека, избившего беременную женщину, если у нее произошел выкидыш и после этого она умерла. За гибель же нерожденного ребенка (если его мать выжила) приговаривали к битью кнутом.
Все эти законы сегодня поражают – и своей жестокостью, и совершенно непривычной для современного мира системой ценностей, где жизнь ребенка ценится на порядок ниже, чем жизнь взрослого, жизнь мужчины – больше, чем жизнь женщины, а торговля табаком приравнивается к государственной измене или святотатству.
Но времена, слава богу, меняются – иногда даже к лучшему. И заметим еще вот что: Соборное уложение предписывало наказание в виде смертной казни в 60 статьях – звучит страшно. Но стоит вспомнить, что в это же время в Англии казнили за 50 видов преступлений – сопоставимое число. Еще интереснее другая деталь: к концу XVIII века оно возросло в Англии более чем до 200. Ужесточились наказания и в других странах. А что в России?
Казнь – способ защиты государства
В начале XVIII века Россия тоже переживала ужесточение наказаний. Петр I «Россию вздернул на дыбы» – как в переносном, так и в самом прямом смысле слова. Царь-реформатор прокладывал кровавую дорогу для своих преобразований, не щадя никого – ни староверов, считавших его Антихристом; ни ненавидимых с детства стрельцов, мучения которых не ограничились «утром стрелецкой казни»: сначала были долгие недели и даже месяцы допросов и ужасающих пыток – в них, кстати, часто принимал участие и сам царь; ни даже собственного сына, которого пытали ничуть не мягче, чем других государевых врагов и приговорили к смерти – умер ли он сам от пыток, или же его тайно убили в тюрьме, чтобы не демонстрировать народу казнь царского сына, историки спорят до сих пор.
Петровская эпоха – время резкого усиления деспотической государственной власти, поэтому и наказания ужесточаются прежде всего для тех, кто наносит ущерб государству. «Время Петра I – переломная эпоха во многих смыслах, в том числе и для сыска: тогда произошло резкое расширение рамок преступлений, называемых государственными. Еще в 1713 году царь провозгласил на всю страну: "Сказать во всем государстве (дабы неведением нихто не отговаривался), что все преступники и повредители интересов государственных… таких без всякие пощады казнить смертию…"»
[87].
