Конечно же, он попадает в тюрьму, и ему не удается объяснить судьям, до какого состояния его довел железный инспектор. Джино приговаривают к смертной казни, и, несмотря на все попытки Казнева помочь ему, прошение о помиловании не удовлетворяют и несчастного ведут на гильотину.
На роль Джино сразу же пригласили Алена Делона, а вот Казнева сначала должен был играть Лино Вентура, который не захотел сниматься в фильме, где показан слишком уж жестокий полицейский (хотя он сам должен был играть куда более мягкого и человечного персонажа). Ив Монтан тоже отклонил предложение, заявив, «что это не то направление, в котором он хотел бы, чтобы двигалась его карьера». Что это значит? Монтан тоже не захотел сниматься в фильме, где полицейский губит человека, пытавшегося исправиться? Или не пожелал иметь дело с Жозе Джованни? В любом случае его отказ, вероятно, пошел фильму на пользу, так как на роль старшего наставника в конце концов пригласили великого Жана Габена.
Жозе Джованни за свою долгую жизнь написал 22 романа, две книги воспоминаний, 33 сценария, сам поставил 15 фильмов и пять телефильмов.
Не берусь судить, насколько изменились его политические взгляды и человеческие качества, но вряд ли кто-либо, смотревший «Двое в городе», может забыть последний взгляд Алена Делона, когда его уже тащат к гильотине, а он в отчаянии смотрит на Жана Габена. Может быть, сейчас я выскажу предположение, по своей романтичности сопоставимое с настроением романов Гюго, но не сомневаюсь, что человек, снявший эту сцену, – уже не тот рэкетир и убийца, что сидел в тюрьме Санте. Похоже, возрождение погибшей души, на которое так уповал Достоевский, действительно возможно – и не только на страницах романов.
Замечательный документалист Герц Франк не совершал преступлений и не сидел в камере смертника, но прожил жизнь не менее, а может быть, и более страшную, чем Жозе Джованни. Мальчик, выросший в маленьком латвийском городке в семье еврейского фотографа, видел появление в Прибалтике советских войск, «добровольное присоединение» к СССР, депортации, затем немецкое вторжение. В 1941 году потерялся во время эвакуации и только через полтора года нашел свою семью. Жизни двух его сестер унес холокост, брат был тяжело ранен на войне, третья сестра провела десять лет в ГУЛАГе. Достаточно для того, чтобы человек понял, как жестоко устроен мир и какая в нем царит несправедливость. И все-таки среди его фильмов – «Высший суд. Киноматериалы» – история 24-летнего Валерия Долгова, попытавшегося ограбить жуликоватую профсоюзную начальницу Эмму Бурилину и в результате убившего и ее, и ее друга. Герц Франк снял фильм не о том, как разворачивалось следствие – там нечему было разворачиваться, парень написал явку с повинной. Франк снимал Долгова в камере смертника, когда тот уже был приговорен к высшей мере наказания. В отличие от Джино Страблиджи, Валерий Долгов не был доведен до отчаяния, не пытался убить своего мучителя, не делал попыток начать новую, честную жизнь. У него была одна коротенькая жизнь, которую он бессмысленно растратил, – и сам даже не мог объяснить, почему начал стрелять в квартире Бурилиной. Вдруг оказалось, что Долгов – недобрый, ничтожный человек, совершивший двойное убийство, – совершенно преобразился в камере смертников и пришел к раскаянию. Как позже рассказывал режиссер, «меня интересовала не сама криминальная история, завязанная на подпольном производстве джинсов, так что убийство было совершено из корыстных мотивов. Меня увлек путь к раскаянию. В конечном итоге человек, совершивший самое тяжкое преступление – убийство, уходит из жизни, заплатив за содеянное самой высокой ценой, но он уходит человеком, не убийцей. Зрители картины задумываются не над тем, как и почему он убил, а над тем, что он пережил в своем одиночном заключении. Речь идет о душе. В ожидании казни он приходит к христианским ценностям любви, которые вычитал не из книг, а осознал на собственном опыте. К порогу своей смерти он приходит с чувством, что он человек»
[220].
Валерий Долгов еще успел прочитать рецензии на вышедший фильм, ожидая ответа на свою апелляцию, – но приговор был приведен в исполнение. Был ли это «высший суд», или же, как сказал бы Сэмюэл Ромилли, расстрел лишил молодого человека возможности реализовать тот внутренний свет, который безусловно жил в нем и привел его к раскаянию?
ХХ век знал множество книг – художественных и документальных, – протестующих против смертной казни. Но иногда создается впечатление, что сильнее всего в наше время протест против узаконенного убийства был выражен в кинематографе. Наверное, это объяснимо.
Кино возвращается к тому самому восклицанию Руссо – «сердце ропщет», оно разговаривает с нами на языке образов и показывает то, что даже самый убежденный рациональный сторонник казни вряд ли может видеть спокойно.
Фильм «Зеленая миля» воспроизводит основные сюжетные линии романа Стивена Кинга – и, кстати, многие доводы противников смертной казни. Здесь показано удушающее отчаяние приговоренных, ожидающих своей участи, и то, как в убийце тоже может жить человек, который вдруг, среди судорог последнего одиночества, привязывается к мышонку и дает ему человеческое имя Мистер Джингл, и то, как к казни могут приговорить по ошибке, – ведь прекрасного, удивительного Джона Коффи арестовали, когда он сидел, измазанный кровью, рядом с телами двух изнасилованных и убитых девочек, – и то, как искажается душа тех, кто должен по долгу службы организовывать и проводить казнь. Фильм пропитан отторжением самой идеи смертной казни, но, наверное, самое сильное высказывание в нем – не сама мистическая история, а вид электрического стула, жуткие репетиции, которые устраивают тюремщики, старающиеся провести экзекуцию без проблем, и, конечно, реальная казнь, прошедшая как раз с очень большими проблемами. Гнусный и злобный Перси, племянник жены губернатора штата (а дело происходит, что очень характерно, в Луизиане, одном из самых «казнящих» штатов), хочет удовлетворить свои садистские наклонности и сам провести казнь ненавистного ему Эдуарда Делакруа. Он уже ломал пальцы Делакруа и убил его мышонка, но ему этого мало. Теперь вместо губки, пропитанной водой, которая должна обеспечить казнимому быструю и безболезненную смерть, он тайком кладет сухую губку – и Делакруа погибает в страшных мучениях.
Но это же фэнтези, это странная история о Джоне Коффи, обладавшем магическими способностями, мало ли что там можно показать! И все-таки – одно дело читать об электрическом стуле, а другое – видеть его. И еще – разве не считала сестра Элен Прежан, что ее подопечный, которого казнил не садист Перси, а аккуратный, исполнительный, эффективный сотрудник тюрьмы, при этом все-таки умирал несколько минут?
Сгорающие на электрическом стуле Делакруа и Джон Коффи, который мог бы спасти человечество от многих бед, но вместо этого идет на смерть, наверное, сделали для отторжения, неприятия смертной казни больше, чем множество трактатов и рассуждений.
Есть много доводов против смертной казни, и все равно трудно найти что-то более сильное, чем «сердце ропщет»…
