На осмотр раскопа уходит минут двадцать. После короткого чаепития туристов везут на берег реки Кия, где основательно кормят чебулинской ухой и запеченной в угле картошкой. Здесь туристы встречают вечер. На горизонте вспыхивают отроги Кузнецкого Алатау, на землю ложится розовый свет, воздух становится прозрачнее и свежее.
Автобус разворачивается в Кемерово. Уставшие от еды и впечатлений пассажиры утопают в мягких креслах, клюют носами, кутаются в куртки и листают на смартфонах фотографии раскопа, палеонтологов, часовни и неба.
Рядом с деревней Шестаково неширокая речка Кия разгоняется на излучине и подрезает крутой обрыв, который поднимается на высоту десятиэтажного дома. Отвесная стена сложена слоями песчаника, мергеля и глин, разбита вертикальными трещинами. Весной огромные плиты отслаиваются от нее, как штукатурка. Ими завален весь берег. Свежие по цвету – как желтые яблоки, а давно упавшие выгорели на солнце и стали серыми. Обрыв тянется вдоль реки на полкилометра.
В 1953 году московский геолог А. А. Моссаковский нашел здесь скопление окаменелых костей. Тем же летом доцент Томского университета И. В. Лебедев собрал еще десяток, в том числе обломки черепа. Все они попали в Палеонтологический институт.
Рождественский определил их как фрагменты скелета одного или двух небольших пситтакозавров и уже на будущий год отправился осмотреть местонахождение и оценить перспективы раскопок, но ничего не нашел. По его словам, делу помешали сильные дожди, от которых река разлилась и затопила костеносные слои. (В действительности это невозможно. Позже выяснится, что кости залегают почти по всей толще десятиэтажного обрыва и затопить их может разве что море.) Рождественский признал местонахождение бесперспективным.
Впрочем, оно получило еще один шанс. В 1957 году Иван Антонович Ефремов получил из Сибири письмо от школьника Геннадия Прашкевича, который мечтал стать палеонтологом. Ефремов полагал, что ученый обязан отвечать на все письма заинтересованных людей. Незнакомому мальчику он написал целый трактат и среди прочего спросил, не хочет ли Прашкевич посмотреть, «как обстоят дела с местонахождением небольших динозавров с попугайными клювами».
Какой школьник удержался бы от такого соблазна? От деревни Прашкевича до Шестакова две сотни километров. По сибирским меркам – соседний двор, тем более что почти всю дорогу можно проехать на поезде.
Прашкевич согласился. По просьбе Ефремова Рождественский прислал мальчику карту и дотошную инструкцию, как искать кости, у кого жить в деревне, где ловить рыбу на обед, и напоследок просил: «Если найдете скелет, то немедленно телеграфируйте, сами не берите, так как его лучше брать вместе с породой – монолитом, а у Вас в этом нет опыта, и Вы можете погубить ценную находку»
[75].
На каникулах Прашкевич с двумя приятелями отправился на Кию. Почти все лето они лазили по берегу и набрали два ящика костей. Им казалось, что нашли даже черепа динозавров. Увы, остатки принадлежали бизонам и мамонтам. Рождественский утешал школьников: «Я ведь тоже проездил зря, и тут ни ты, ни я ничего не могли сделать, потому что костеносный горизонт оказывался под водой». Он не исключил, что в Шестакове вообще мог оказаться единственный скелет, чьи обломки попались Моссаковскому и Лебедеву
[76]. На местонахождении поставили крест.
Через десять лет, в 1967 году геологи проводили изыскания на Кие и собрали крупные кости, вероятно, от завропод. Найденные остатки отправили в Палеонтологический институт, но экспедиции в Шестаково никто не организовал.
Прошло еще тридцать лет.
На мезозойские отложения Кии, наконец, снова попали палеонтологи. Сотрудник Палеонтологического института, специалист по мамонтам Е. Н. Мащенко приехал, чтобы помочь археологам определить остатки плейстоценовой фауны из палеолитической стоянки Шестаковского яра. Костей животных оказалось немного, определять их несложно, и в свободное время Мащенко часто бродил по осыпям мезозойских песчаников. Пару лет бродил впустую, а в 1994 году повезло. Мащенко разглядел в породе крохотный зуб цинодонта и фалангу динозавра.
Следующим летом на берегу Кии ему повезло найти крошечную челюсть маммалиаформа. Вся челюсть размером с ноготок, зверек был с крысу. Находка тянула на сенсацию: первый с территории России мезозойский маммалиаформ.
Тем же летом 1995 года подоспела другая сенсация. Сотрудники Томского государственного университета В. И. Саев и С. В. Лещинский привезли в Шестаково студентов на геологическую практику. Они составили описание разрезов Шестаковского яра и отправились на разведку по ближайшим окрестностям.
Незадолго до этого бульдозер срезал часть высокого холма недалеко от реки, чтобы расширить сельскую дорогу. На зеленом склоне рыжела проплешина – слои песков и глин мелового периода. Саев со студентами заметили в породе красные косточки динозавров, в том числе в сочленении. До конца полевого сезона оставалось два дня, поэтому пришлось оставить находку на месте, присыпав песком.
На следующее лето томичи получили в Кемерове лицензию на проведение раскопок, вернулись в Шестаково с гипсом, марлей и головокружительными планами.
Динозавров на месте не оказалось, более того – на месте будущего раскопа орудовал бульдозер частного коллекционера. Томичи отстояли свое право на раскопки, хотя пара скелетов так и ушла в частную коллекцию в Новосибирск.
Следующие пятнадцать лет Томский университет ежегодно проводил раскопки в окрестностях Шестакова.
На обрывах Кии ситами промывали мезозойский песок. Промывка принесла мелкие зубы маммалиаформ и цинодонтов, кости крокодилиформ и ящериц, щитки черепах и даже хрупкие кости птиц и птерозавров. В деревне долго думали, что ученые моют золотишко.
В 2008 году из обрыва достали несколько позвонков – каждый размером с футбольный мяч. Чтобы их добыть, проводили «альпинистские» раскопки с веревочной лестницей, страховкой и карабинами. Вниз позвонки спускали в ведре и поэтому прозвали «ведренными костями». По ним позже был описан новый род завропода – сибиротитан (Sibirotitan astrosacralis). Не исключено, что кости именно этого скелета полувеком ранее попались геологам.
Вторая часть работ – раскопки на холме, который в деревне звали Крутошишкой. Здесь собрали многочисленные остатки динозавров и крокодилиформ. Самое интересное нашли на четвертое лето, в 1999 году: сразу два полных скелета пситтакозавров. Они лежали рядом, одна сибирская журналистка прозвала их «Ромео» и «Джульетта» и сочинила историю, будто динозавры погибли в грязевом потоке молодыми, а «Ромео» во время смерти держал лапку на лапке «Джульетты». По другой версии журналистов, динозавры погибли «в минуту любви», причем нелепо: на них упало дерево
[77].
