Но ворота были открыты. Подъемный мост опущен.
От облегчения Серильда чуть не расплакалась.
С озера дул пронизывающий ветер, пытаясь сорвать с нее плащ и запутать волосы, но она бежала. Бежала изо всех сил. Сзади все еще доносились крики, вопли, жуткая какофония смерти.
Вот она на подъемном мосту – под ногами загрохотали бревна. Впереди ее ждал узкий, источенный временем каменный мост, соединявший замок с внешним миром. Камни потрескались, некоторые раскололись. Часть перил обрушилась в воду. Проехать здесь на карете было бы непросто, но Серильда сумела пройти по шаткой, самой узкой центральной части моста. Она бежала, пока не поняла, что слышит только свист ветра в ушах, да собственное тяжелое дыхание.
Она перешла на шаг, ухватилась за столб, на котором еще вчера горел факел, а сегодня остался только сырой, изъеденный камень. Прислонившись к столбу, она долго пыталась отдышаться.
А потом, не сразу, но все же осмелилась оглянуться.
В тумане над ней возвышался замок, такой же жуткий и внушительный, как и прошлой ночью. Но сейчас он больше не был величественной крепостью Эрлкинга, Ольхового Короля.
От замка Адальхейд остались одни руины.
Глава 15
Прошлой ночью, когда Серильда проезжала через маленький городок, он показался ей тихим и печальным, как будто все жители спрятались за дверями и ставнями, в страхе перед теми, кто мог промчаться по их улицам, залитым светом Голодной Луны.
Но сейчас, перейдя мост, Серильда увидела, что теперь, когда кончилась ночь – или прошло целое столетие… кто знает, сколько она спала? – в город вернулась жизнь. Он больше не казался унылым, полузаброшенным, прячущимся в тени огромного замка. При дневном свете все здесь выглядело очень мило. Вдоль берега стояли высокие светло-зеленые и золотисто-оранжевые фахверковые дома, отделанные темным деревом. Яркое утреннее солнце освещало заснеженные крыши и палисадники, в которых Серильда заметила снеговиков. У причалов тянулись ряды рыбачьих лодок, а у дороги, которая бежала вдоль галечного пляжа, выстроились палатки под соломенными крышами – рынок.
Именно здесь, услышав звуки веселой суеты, Серильда особенно ярко осознала, как все переменилось. В городке снова появились люди и зажили, как ни в чем не бывало, будто и не проносилась здесь ночью Дикая Охота. Будто замок на озере, в двух шагах от их домов, не был полон чудовищ и призраков.
Картина, открывшаяся Серильде, когда она добрела до конца моста, была живой, шумной и совершенно обыденной. Люди, одетые в теплые плащи и шапки, бродили среди палаток, рассматривая шкуры животных и ткани, корзины с репой и кульки засахаренных орехов, деревянные башмаки и металлическую утварь. Лохматые мулы тащили телеги, груженные яблоками и капустой, свиньями и гусями, куры с кудахтаньем свободно расхаживали по улицам. В конце одного из причалов собрались дети. Усевшись в кружок, они во что-то играли с ярко раскрашенными камешками.
Серильду охватило облегчение, когда она их увидела. Всех их. Пусть незнакомые, это были обычные люди – и они были живыми. Она так боялась, что город, как и замок, затерялся во времени и, пока она спала, превратился в призрак. Боялась, что он будет населен одними призраками, как и развалины, из которых она только что выбралась.
Но городок не лежал в руинах и, судя по всему, привидений в нем не было. На первый взгляд это место показалось Серильде довольно благополучным и даже процветающим. Не было видно домов, которые отчаянно нуждались в ремонте. Крыши были покрыты хорошей соломой или аккуратно выложены черепицей, ворота выглядели крепкими и прочными, солнечный свет отражался в оконных стеклах. Настоящее стекло! В ее родном Мерхенфельде стеклянных окон не было ни у кого, даже у винодела, владевшего самым большим наделом земли. Если в домах вообще и были окна, то очень узкие – летом их держали открытыми в любую непогоду, а на зиму заколачивали досками.
Поднимаясь по мосту, Серильда снова и снова задавала себе вопрос, сколько же она проспала. Неужели действительно прошло много лет? Но тут она заметила медное ведро, оставленное рядом с выкрашенным в синий цвет забором, и это ведро показалось ей знакомым. Серильда была уверена: она видела его прошлой ночью. А если бы прошло несколько десятилетий, а то и веков, забор уже сгнил бы, а ведро унесло бы какой-нибудь ужасной бурей.
Полной уверенности это не давало, но вселяло надежду, что она не перенеслась во времени, а всего лишь вернулась из-за завесы, отделяющей мир смертных от царства темных. Одежда горожан тоже не отличалось от той, что носили в Мерхенфельде, – разве что была понаряднее, и дыр на ней было меньше. Если бы прошло много лет, покрой бы изменился, верно?
Спускаясь с моста, Серильда постаралась выглядеть беспечной и веселой. Скоро горожане заметят ее особенные глаза и задумаются о том, кто она такая. Нужно очаровать их сразу, пока это еще возможно.
Вскоре ее заметили. Какая-то женщина закричала дрожащим голосом, что привлекло внимание всех, кто находился поблизости. Люди стали оборачиваться.
Девушку в поношенном дорожном плаще, только что сошедшую с моста, встретили настороженные взгляды. Слышались вздохи, подозрительный шепот. С причала, где играли дети, раздалось громкое тс-с-с! Серильда обернулась – дети, бросив игру, с любопытством смотрели на нее.
Серильда мило улыбнулась.
Но никто не улыбнулся ей в ответ.
М-да, вот вам и очаровала…
Взяв себя в руки и стараясь не расстраиваться из-за такого приема, она остановилась в самом начале улицы. На рынке воцарилась тишина, плотная, как слой только что выпавшего снега. Время от времени раздавался лишь крик осла или петуха, да кто-то из подошедших спрашивал, что происходит, а затем проталкивался вперед, чтобы своими глазами увидеть то, что так встревожило остальных.
Серильда почувствовала запах жареных орешков на ближайшем лотке и только тут поняла, как же она голодна. Этот рынок не так уж отличался от того, что шумел по выходным в Мерхенфельде – корзины с корнеплодами и зимней ягодой; ящики лесных орехов; завернутые в ткань сыры и караваи еще горячего хлеба; множество рыбы, соленой и свежей. Рот Серильды наполнился слюной.
– Прекрасное утро, не правда ли? – сказала она громко, не обращаясь ни к кому конкретно.
Люди продолжали молча смотреть на нее – женщина с малышом, ухватившимся за ее юбку; торговец рыбой, разложивший свой товар в жестяном корыте, набитом снегом; пожилая пара – у каждого в руках корзина для покупок, но в них пока лишь несколько пестрых яиц.
Неся улыбку, как щит, Серильда не пряталась от испуганных взглядов – даже, когда те, что стояли ближе, начали хмуриться, увидев ее глаза. Она хорошо знала эти взгляды: люди недоумевали и спрашивали себя, не померещились ли им эти золотые искры.
– Добрые люди, не подскажете ли, где найти ближайшую харчевню? – спросила она погромче, чтобы они больше не могли притворяться, будто не слышат.
