Книга Планета битв, страница 44. Автор книги Сергей Волков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Планета битв»

Cтраница 44

«Домбай» и «Эрцог» в ту пору кладбище корабельное у Тауруса разгребали. Я тогда вращался в системе Знающего путь Койву-Ногтя. Мы по Звездной тропе к Таурусу пришли, на камнях сели, ждать стали. Дыменко к стэлменам с уважением был. Три часа на борт давал, а уж после «Домбай» корабль хавал. Много чего полезного наши калиты с тех дыменковских работ получили.

В общем, сидим мы на камнях, цирки растянули, ждем. Мусорщики по эллипсу ходят, расчет ведут, а вокруг хлама – видимо-невидимо! Кто уж там кого у Тауруса долбал, когда, а может, течением эти борта туда нанесло – даже я не знаю. Короче, веселуха нам корячится – столько барахла. И тут с «пыльной дороги» весть приходит: на Нику «Зевс» идет. А это от Тау в двух шагах, и судя по всему, нету у грейтов другого пути, кроме как через нас. Койву-Ноготь фобоснул – еще бы, такая махина! Одним бортом плюнет – и всю систему раздавит, как муху. Велел наш Поводырь сворачиваться, а сам с Дыменко связался. В двух словах ему все обсказал и посоветовал – а мы советы редко даем! – мол, вы, ребята, прикиньтесь ветошью, энергоустановки на заглушку и типа тоже мусор, походите по трекам пару суток. Глядишь, и проскочите.

Ну, ушли мы. А Лев Ильич остался. Чего он Ногтю ответил, я не знаю, но только совета слушать не стал…

Стэлмен снова замолчал, сделав перерыв на новый глоток. Клим вытянул затекшие ноги к уже почти потухшему костру, с наслаждением вдохнул студеный горный воздух. Старый бродяга разворачивал перед ним удивительные картины великой межзвездной войны, о которой Клим знал все больше из объемника, виртуалки, новостийных выпусков да пафосных фильмов с пропагандистским душком и неизменным хеппи-эндом.

Старик молчал. Он сидел неподвижно, прикрыв глаза, и казалось, забыл про Елисеева. Клим досадливо поморщился – ему было интересно, чем закончилась история с «Зевсом» и «галактическим волком» Дыменко, но стэлмен, видимо, устал и, как у них это называется, «ушел».

Поднявшись, Клим двинулся к скалам, туда, где в палатке спали Лускус и Цендорж.

– Сядь! – неожиданно проскрипел ему в спину стэлмен. – Сядь и слушай… «Зевс» вывалился «из дырки» и встал. Я его успел посмотреть, когда тропу закрывал. Я, вишь, юнновый был, и «дверца» на мне висела. Ну, доложу я тебе, паря, это махина! Никогда после не видал я ничего подобного. Не знаю, сколько он в длину, характеристики всякие там, тэтэха какое. Но сетки гравитобатарей у «Зевса» были такие, что в них обычный грузовик пешком бы вошел. Вот такой это был крокодил…

И едва «Зевс» встал, сферу вокруг пощупал и маневровые движки на разогрев поставил, как выходят на него из-за железа наши мусорщики. «Домбай» ведущим, «Эрцог» позади. При полном параде. Чуть ли не с аншлагом: «Иду на вы!» А может, и был аншлаг. Дыменко – он отчаянный мужик, чего уж.

Говорят, смех на «Зевсе» стоял такой, что кому-то из штабных даже плохо стало, в больничке откачивали. Ну а когда там отсмеялись, пошла волна. Все, как положено: «Лечь в дрейф, гравитроны обесточить, ждать призовую команду. В случае оказания сопротивления…», ну и далее по тексту. Что бывает в таком случае – это всем известно.

На «Домбае» молчат. «Эрцог» вообще потух, манипуляторы разбросал. Только один синий треугольник в носу светится. Сигнал это, означает «утилизационный отсек пуст». В тот момент он больше всего на дохлого паука похож был. Я хорошо помню это: Таурус полыхает, как сопло; полосатый «Домбай» плывет, рядом «Эрцог» висит, а над ними «Зевс». Такая громада, что во рту сухо становится.

Дальше все как во сне. Призовая команда с «Зевса» отваливает на двух абордажных ботах. «Домбай» разворачивается, типа чтоб борт поудобнее для призовиков подставить. «Эрцог» под самым «Зевсом» уже. И тут Дыменко «дает волну». «Эрцог» оживает, поднимает лапы и «берет» «Зевса». Лев Ильич рассчитал все, как проц. Главный упор он на совместимость систем сделал. «Зевс»-то на нашей верфи клепали! В общем, «Эрцог» достал из крокодила реактор. Достал, в брюхо свое запихнул – и в сторонку отошел. «Домбай» включает маршевые. У него они – моща, по работе так надо. Призовики на подходе. И тут по корпусу мусорщика идут три световых кольца красного цвета – иллюминационный сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!». В эфире гремит музон олдовый: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!» Лев Ильич дает форсаж – и бьется в свой собственный «Эрцог». В брызги бьется, разносит обе посудины и призовиков с собой забирает!

– Зачем?! – вырвалось у Клима.

– Эх, паря. Не рубишь ты фишку. – Стэлмен закашлялся, утер выступивший на покрытом шрамами лбу пот. – Смекай: без реактора «Зевс» только на позиционку способен. До Ники ему не дочапать. В дырку не уйти. Если «Домбай» в крокодила воткнуть, так тому это как слону дробина. Если сдаться – реактор грейты на место поставят. А тут, считай, все. Кранты ему. Так и вышло. Когда федералы обо всем узнали, вышло на Тау звено рейдеров, из новой серии, именники. «Лозино-Лозинский», «Черток» и лидером «Глушко». Раскатали они «Зевса» в межзвездную пыль. А от «Домбая» и «Эрцога» один только фрагмент захвата и обнаружили. Так вот тогда воевали, паря…

Старый стэлмен уставился в остывшие угли. Клим тоже молчал. Переливались на боках цирка отблески звезд. Выполз из-за острого скального гребня Аконит. Вдали заунывно прокричал крылозуб. Ночь перевалила за свой экватор и покатилась к рассвету.

– Иди, паря, спи, – глухо пробормотал старик. – Завтра вам на снега идти.

Клим встал и ушел. Он широко шагал по каменной осыпи, спиной чувствуя взгляд стэлмена, а в голове толклись мелкие и назойливые, как мошкара, мысли. Елисеев думал о том, зачем старик рассказал ему эту историю. Стэлмены никогда ничего не делают просто так. Стало быть, повесть о героической гибели капитана Льва Дыменко содержала в себе что-то еще, какой-то второй, скрытый до поры смысл. Прикидывая и так, и эдак, Клим в итоге ни до чего не додумался. У палатки он стянул сапоги, на четвереньках влез под полог, упал на спальный мешок лицом вниз и мгновенно уснул…

* * *

Из дневника Клима Елисеева:

Живший в Великом веке академик Будагов как-то сказал: «Горы – морщины душевного напряжения материков». Я вспомнил эту фразу, когда мы буквально на четвереньках перебирались через частую гребенку этих «морщин». Вот только высота каждой каменной «морщинки» составляла метров тридцать-сорок. Лускус по этому поводу выразился кратко и емко: «Ползем аки вши за ухом».

Под ухом, он, наверное, подразумевает закрывающую полнеба безымянную вершину. Я не могу сказать, видел ли я ее во время нашего прошлого вынужденного путешествия в здешних местах. Гора и гора. Большая, остроконечная, вся покрыта снегом. За нею высится точно такая же, а если посмотреть назад, то можно увидеть сразу три похожих пика.

Ночевали мы в глухом ущелье, узком, словно улица в средневековом городе. Всю ночь ветер выл на разные голоса, палатка под его порывами гудела, как барабан. Утром я решил, что нам нужно подняться как можно выше и постараться сориентироваться оттуда. В конце концов, и огромная воронка, в которой мы увидели объект «Зеро», и скальная гряда, вдоль которой шли, имеют приличные размеры, и мы должны их заметить.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация