– Ты что, в самом деле ревнуешь? Не я ли тебе клялась, что постель вождя ингри останется холодной?
– Клялась, – с каменным лицом кивнул накх.
– Не веришь мне?
– Верю каждому твоему слову. Но все равно полночи не спал.
– Сторожил кузнеца с сыном? – одобрительно отозвалась Янди. – И правильно!
– Не только поэтому, – буркнул Даргаш.
По его лицу пробежала тень. Губы дрогнули, словно воин хотел что-то рассказать, но передумал. Янди заметила, но истолковала по-своему:
– Не ревнуй! Уж было бы к кому…
– Иди ко мне, любимая.
Даргаш крепко обнял Янди.
– Ну, рассказывай!
– Сперва Учай долго собирался с духом. – Янди ехидно заулыбалась, вспоминая. – Потел, краснел – весь извертелся! Видно, ждал, что я его сама обниму и в постель позову… Ладно, проводили нас в клеть, песни спели, зерном осыпали – все как положено. Думаю, сейчас руки распустит, начнет губы тянуть… А он, смотрю, вертится как на углях, с духом собирается… Нешто ждет – сама играть позову?
Янди покосилась на Даргаша:
– Так он знаешь что понес? Дескать, хранил себя в чистоте! Для меня! Ни единого раза с девкой не лег, чтобы, стало быть, мне свое сокровище поднести!
– Да он же вроде был женат, – удивленно сказал накх.
– Клялся, что даже и к жене не прикасался – все ради меня!
Даргаш хмыкнул:
– Говорили мне, что Учай безумец, но чтоб такое…
– Словом, болтал он, болтал, потом вдруг застыл, вскочил с постели да как бросится наружу в одних портках! Ну, я за ним. Смотрю – стоит на крыльце, таращится перед собой, взгляд неподвижный, сам весь трясется, бормочет что-то… Хотела его окликнуть – не слышит… Ну, что делать? Стоять до утра и смотреть, как нареченный инеем покрывается? Я плюнула, собралась, да и пошла к тебе…
Даргаш, слушая, посмеивался, но, когда Янди закончила рассказ, заметно помрачнел.
– Скажи, милая, – произнес он, – может, там был кто?
– Где?
– Возле свадебной клети. С кем разговаривал Учай? Кто позвал его наружу?
– Да не было там никого!
Даргаш вздохнул и внезапно произнес:
– Не следует ли тебе остеречься?
– Чего я должна стеречься? – удивилась та.
– Святотатства. Гнева богини, за которую ты себя выдавала. Я кое-что знаю о ней. Она любит воинов и оборотней, войну и жертвенную кровь…
– Гляжу, мы с ней похожи! Милый, какое нам дело до лесных богинь? Нас хранят Господь Солнце и Отец-Змей!
Даргаш бросил на нее полный тревоги взгляд. Когда у Янди возникла мысль выдать себя за небесную возлюбленную Учая, Даргашу все это тоже казалось забавным. Конечно, он волновался за Янди, но и верил в нее не меньше, чем в себя. Пока этой ночью ему не приснился сон…
Тот сон не давал накху покоя. Хотя был вовсе не страшный, а скорее приятный. Даже сейчас по спине Даргаша от удовольствия пробегали мурашки, когда он вспоминал, как нежные пальцы погружались в густую шерсть на загривке… Как улыбалась страшная зубастая пасть, как прямо в душу смотрели яркие зеленые глаза богини-волчицы…
«Медейна?!» – Даргаш хотел вскочить, обернуться человеком и преклонить колено. Поблагодарить за дар жизни, за исцеление от смертельной раны…
«Тихо, волчонок. Лежи. Хороший, красивый волчонок…»
В тот миг никакой преграды не было между его мыслями и мыслями богини-волчицы. Или он видел лишь то, что она желала ему показать? Он по нраву богине – кто его знает, почему? Да и в самом деле, имело ли это значение? Тогда – ни малейшего. Богиня улыбалась ему, ласково трепала по хребту, чесала за ухом – а он растворялся в этой ласке, как настоящий лесной пес…
Но Янди так легкомысленно о ней отзывается…
«Ко мне Богиня милостива – хвала Змею! Но Янди…»
– Почему ты не убила Учая? – спросил Даргаш, меняя течение беседы. – Один удар, и война окончена!
– Ширам не давал мне такого приказа, – спокойно ответила Янди.
– Мне не следует спрашивать?
– Да, это между мной и братом. Ну что! Не пойти ли мне переговорить с кузнецом?
– Этот трусливый сакон… – протянул накх. – Ты знаешь, что он тебя боится до беспамятства?
– Еще бы ему не бояться, предателю! Ты ведь помнишь, как он со мной обошелся?
– Не умер бы со страху во время беседы.
Янди недобро улыбнулась.
«Да он за сына боится больше, чем за себя», – подумал Даргаш.
Сакон всю жизнь прятался, и вот наконец его настигли. А загнанный человек способен на что угодно.
«Хватит тревожиться за Янди. Она может за себя постоять», – напомнил он себе.
Но перестать беспокоиться все равно не мог. Даргаш и сам не понимал, чего опасается. Словно кто-то целился в них из чащи, но никак не понять, откуда именно прилетят стрелы…
Они вместе направились к землянке кузнеца.
– Сейчас кашей тебя накормлю, – сказал Даргаш. – И ложись спать. Небось всю ночь пробегала.
Янди помотала головой:
– Не время спать. Я вернусь к Учаю…
– Зачем? Мальчик же у тебя!
– Я же сказала – это между мной и Ширамом. Ладно, объясню Учаю, какой великий подвиг ему надо совершить, чтобы милость богини навсегда осталась с ним… И вот тогда уже уйду. А ты тем временем ступай за гусляром.
– Гусляром?
– Да, старый скоморох, за которым нас сюда послал верховный жрец, Тулум. Я вчера видела гусляра близко, как тебя. Он мало того что слепой, так еще и безногий! Как мы потащим его до Мравца?
– Обернусь волком и заброшу его на спину, как лосенка, – пошутил Даргаш. – А потом кинем на волокушу. Авось не растрясем по пути!
– Ты все же посторожнее с ним! Он чародей, наводит мороки. Нападай быстро, чтобы он не успел тебя заколдовать. Гусли сразу же разбей… Дом слепого – у озера, на плоту. И поторопись. Солнце высоко…
– Куда старик денется без ног? – отмахнулся накх.
Когда Янди и Даргаш вернулись к землянке кузнеца, их ожидала крайне неприятная новость. Возле сосны валялись куски разрезанной веревки, Тхери исчез. Даргаш, ругаясь, принялся обшаривать окрестные заросли, но кузнец как провалился. Янди кинулась к землянке. Дверь была заперта снаружи, но когда девушка откинула засов и ворвалась внутрь, то и там никого не оказалось.
– За печкой был тайный лаз! – процедила она сквозь зубы, выходя. – Проклятый Тхери, все продумал! Ищи их, Даргаш! Отыщи моего Шаркана!
Позабыв и об Учае, и о слепом скоморохе, лазутчики кинулись на поиски беглецов.
