– У-у? – Грения повернулась, растерянно глядя на беспечного человека.
– Библиотека, говорю. Кафе с телевизором здесь не найти, интернет-кафе тем более. Зато вурдалаков толпы бегают.
За’Хар снял с плеча моток верёвки:
– Ну, чего вылупилась? Руки давай, связывать тебя буду.
Женщина и при жизни красавицей не была, а после смерти, и вовсе внешность стала отталкивающей. Внезапно, даже эта отталкивающая внешность преобразилась и стала просто пугающей. Выпучив не моргающие безумные глаза и разинув клыкастую пасть, Грения бросилась на человека.
Простого крестьянина вурдалачиха смяла бы мгновенно. Скорости, силы и ярости ей было не занимать, но За’Хар уже был полноценным воином, и какой-то паршивый вурдалак ему соперником не был. Теперь надо умудриться её не убить…
Получив удар в грудь, Грения издала довольно смешной звук и отлетела на пару метров, упав на спину. Мгновенно подскочив, она снова бросилась на За’Хара, но, схлопотав два удара в голову, повалилась набок и перебирая ногами закрутилась на земле. Что-то в её мёртвых мозгах всё же переклинило.
Одновременно с нападением Грении выстрелила Цемфелада. Два огненных росчерка солнечных стрел поразили прятавшегося в кустах вурдалака, попав точно в сердце и голову. Подскочив и пройдя по инерции метров пять, вурдалак упал, а его одежда загорелась.
– Не стой! Вяжи! – проорал Сидон, наваливаясь на Грению и буквально вбивая её лицом в придорожную пыль, – Цемфелада, ещё твари есть?
– Нет. Не чувствую других.
Связав, дёргающуюся вурдалачиху унесли в сарай к старосте. К удивлению, там она успокоилась, стала похожа на обычную женщину, которую какие-то подонки связали и утащили, и заговорила.
– Почто связали? Неужто я кому чего плохого сделала? Отпустите, мне к сестре надо. Сестра у меня здесь живёт, я к ней пришла…
– Знаем мы про твою сестру, как и про то, что ты её сожрать пришла.
– Да что ты такое говоришь! Соскучилась я, одна давно…
– Угу, одна, после того как мужа сожрала, вместе с детьми. Говори, кто тебя вурдалаком сделал?
– Кем? Да что ты несёшь!
Сидон дослушивать причитания не стал. Провёл рукой возле лица мёртвой кровопийцы после чего ей прямо в лоб впилась какая-то сияющая светом печать.
– Повторяю вопрос. Кто тебя обратил?
На этот раз Грения зарычала, клацая зубами, вновь потеряв человеческий облик и Сидон сделал знак Марите. Мёртвую окутало мягкое сияние с красивыми изумрудными оттенками, и она завыла так, что уши заложило. Злоба и ненависть была в этом вое, абсолютно ничего человеческого.
– Что это? – спросил За’Хар.
– Исцеляющее заклинание.
– Не похоже, что ей нравится лечение.
– Оно лечит только живых. Мёртвых убивает.
Наконец, заткнувшись, Грения закивала головой.
– И что значит твоё кивание?
– Янцы… Упырь… Мне нравилось спать… Покой…
– Сразу бы так. Видишь, никаких личных тайн я у тебя не спрашиваю. А упырь этот откуда?
– Пакинка. В Пакинку нельзя!
– Почему нельзя?
– Нельзя! Отпусти…
Сидон кивнул Надине и голова Грении покатилась с плеч, а Цемфелада, не дожидаясь приказа прожгла грудь вурдалака, превратив сердце в пепел и чуть не сожгла сарай. Пришлось тушить горящий труп и выносить на улицу.
– Кхе-кхе, мелкая, больше не поджигай вурдалаков в сараях, хорошо?!
– Ну и вонь…
– Блин, воняет так, словно мы дохлятину подожгли!
– Так мы и подожгли.
– Да ну вас. Нет бы спасибо сказать! Я спать пошла. Надоели мне все эти вонючки.
Обгоревших вурдалаков до утра решили не сжигать, чтобы селяне хорошо их рассмотрели и уяснили, что наёмники пришли их спасать от нежити.
Выспаться не удалось. Сидон поднял группу рано и Цемфеладу пришлось гнать на завтрак пинками, прямо в пижаме.
– Я не хочу есть! Я не ем, когда сплю.
– Привыкай, ты теперь наёмник. Доспишь в повозке, а есть надо сейчас. Потом некогда будет, мы в Янцы едем.
– Это не жизнь, это какой-то кошмар. Я всё время в пыли, всё время трясусь в тележке. Ещё и спать не дают.
– Вот здесь я с тобой согласен, – кивнул За’Хар, – местный транспорт меня убивает.
– Чем дольше мы медлим, тем больше гибнет людей. Надо скорее найти этого упыря. Его гнездо где-то там.
– Людей много, они не скоро кончатся, к чему спешить.
За’Хар вздохнул:
– Когда же ты уже человеком станешь. Наверное, не скоро. Ешь давай, хватит ковыряться.
Янцы встретила мёртвой тишиной. Всё живое сбежало из деревни. Всё, кроме мух. На входе в деревню лежала мёртвая корова над которой вился целый рой этих насекомых и стоял соответствующий аромат. Недалеко от неё, опёршись об ограду из палок, сидел труп, припекаемый солнцем. Этот человек не стал вурдалаком, он был убит. Подойдя ближе, За’Хар увидел всё ещё зажатый в руке топор. Видимо, этот парень решил драться за деревню до конца, но проиграл злобным мертвецам.
За’Хар понял, что было не так. Даже не беря трупы в расчёт, деревня была не пустой, она была мёртвой. От неё веяло смертью, словно она пришла в этот мир с того света. Неприятное ощущение. Даже на кладбище была другая атмосфера.
– Ни гор, ни пещер здесь нет, где мог спрятаться упырь? – спросил За’Хар, осматривая местность.
– При необходимости, эта тварь может просто в землю закопаться, но я не думаю, что он так сильно боится местных. Скорее всего, в одном из домов.
– У нас, в моём старом мире, упырь живёт в своей могиле, если верить мифам. Здесь, получается, он всюду спокойно ходит?
– А как же самоубийца, у него где могила? Или померший в своей берлоге колдун?
– Хм, ну, как бы логично.
– Но отчасти ты прав. Вурдалак может устроить себе логово не только на кладбище, но и в доме, в который его пустили. Как правило, это либо его дом, либо его родни. Любят гробы с могильной землёй за собой таскать и в них спать днём. Упыри тоже себе логово устраивают. Либо там же где и умерли, либо в нехороших местах. Могут в мёртвых домах селиться, вместе с вурдалаками. Если есть хозяин, то логово создаёт хозяин. По разному бывает.
– Значит, дома будем обыскивать?
– Будем. В идеале, ещё и кладбище надо бы успеть проверить. Ночевать здесь будем.
– Не то чтобы я их боялся, но на кой?
– На той. В этих домах хозяев нет, они мертвы, никто нас пригласить и пожелать быть как дома не может, а значит, вурдалаки смогут зайти без разрешения.
– И что же в этом хорошего?
