Любящий Тебя Всем сердцем
сын Твой Владимир».
В эти дни болезнь великого князя ускорила свой ход. Телеграфировали в Петербург. 10 апреля в Ниццу спешно приехали сам Александр Николаевич с сыновьями Александром и Владимиром. Приехала и принцесса Дагмара, как верная невеста к любимому жениху. Никто не хотел и допустить возможность смерти, а она уже стояла на пороге.
В те дни в Ницце было прекрасно. Склоны горы, где среди невысоких сосен расположилась вилла, спускались к городу, состоявшему из ослепительно белых под южным солнцем домов. Отовсюду открывались дивные и неповторимые виды на залив, на лазурное веселое море. Погода была свежей, но ветер тих и напоен благоуханием роз, гвоздик, пихт и эвкалиптов. По ночам сильные запахи цветов и деревьев усиливались и раздражали больного, так что приходилось тщательно закрывать все окна.
Отец и братья стояли возле кровати до последнего мига. В бреду цесаревич держал речь перед какими-то депутатами, командовал штурмом Кексгольма, сказал вдруг:
– …В нас всех есть что-то лисье. Александр один вполне правилен душой!..
С ужасом Александр Николаевич услышал последние слова сына, те же, что и у его деда Николая Павловича десять лет тому назад:
– Стоп машина…
«Мы, Александр Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая и прочая и прочая
Объявляем всем верным НАШИМ подданным:
Всевышнему угодно было поразить НАС страшным ударом. Любезнейший Сын НАШ Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь Николай Александрович скончался в г. Ницце сего Апреля в 12-й день после тяжких страданий. Болезнь постигшая Его Императорское Высочество еще в начале прошедшей зимы во время совершаемого путешествия по Италии не представлявшая по-видимому опасений за столь драгоценную НАМ жизнь, хотя медленно, но казалось уступала действию предпринятого лечения и влиянию южнаго климата, когда внезапно появившиеся признаки явной опасности побудили НАС поспешить отъездом из России. В глубокой скорби НАШЕЙ, МЫ имели утешение свидеться с Любезнейшим Сыном НАШИМ до Его кончины, поразившей НАС и весь Дом НАШ ударом, тем более чувствительным и сильным, что печальному событию сему суждено было совершиться на чужбине, вдали от НАШЕГО Отечества. Но покорные безропотно Промыслу Божию, МЫ молим Всемогущего Творца вселенной, да даст НАМ твердость и силу к перенесению глубокой горести, Его волею НАМ ниспосланной. В твердом убеждении, что все верные НАШИ подданные разделят с НАМИ душевную скорбь НАШУ, МЫ в Нем лишь находим утешение и призываем их к усердным вместе с НАМИ молениям об упокоении души возлюбленного Сына НАШЕГО, оставившего мир сей среди надежд НАШИХ и всею Россиею на Него возложенных. Да осенит Его десница Вышняя в мире лучшем идеже несть болезни, ни печали.
Лишившись первородного Сына и прямаго преемника НАШЕГО, ныне в Бозе почившего, Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Николая Александровича, МЫ на точном основании закона о Престолонаследии, провозглашаем второго Сына НАШЕГО Его Императорское Высочество Великого Князя Александра Александровича Наследником НАШИМ и Цесаревичем.
Дан в городе Ницце, в двенадцатый день апреля, в лето от Рождества Христова тысяча восемь сот шестьдесят пятое, Царствования же НАШЕГО одиннадцатое.
На подлинном Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано
Александр».
Тело бедного Никсы было перевезено из Ниццы на фрегате «Александр Невский» к Кронштадтскому рейду, а оттуда на пароходе «Александрия» в Петербург к Английской набережной.
Императрица внешне переменилась более государя, вдруг из молодой женщины превратившись в увядающую. Скорбь переполняла ее. Она то вспоминала недавние радостные события – торжество в Новгороде, обручение сына с Минни, то терзала себя упреками о доверчивости к докторам. Она часто и вдруг плакала и говорила только о Никсе.
Когда в Кронштадте она первый раз увидела тело сына, то плакала навзрыд так, что караульные офицеры, хладнокровные и циничные гвардейцы не могли сдержать слез.
Для семьи горе заслонило все остальное, но жизнь тормошила, выставляя то важные, то мелкие дела. Принц Евгений Лейхтенбергский тайно бежал с французской актрисой за границу. Телеграфировали в Вержболово, но пограничная стража не успела перехватить парочку.
По Москве, которая не могла жить без слухов, передавали, что цесаревича отравили великий князь Константин и супруга его Константиниха. Большинство винило докторов, что «залечили».
Прощание и похороны прошли в точном соответствии с церемониалом. Только императрицы не было. Мария Александровна с помутившейся головой лежала в спальне Зимнего.
В похоронной процессии Александр Николаевич ехал верхом за траурной колесницей, за ним ехали Адлерберг, Милютин, командующий Императорской главной квартирой, генерал-адъютанты, свита его величества, флигель-адъютанты.
– Все это производит на меня такое впечатление, словно я присутствую на собственных похоронах, – признался Александр Николаевич Валуеву. – Никогда я не думал, что я его переживу. Вы понимаете, что я чувствую.
Валуев понимал вполне, ибо незадолго до того сам потерял сына.
Горе человеческое тяжко, как бы ни переживал его внешне каждый. Большинство преодолевает его и продолжает жить, ибо суждено людям пройти до конца приуготованный им путь. Тяжесть горя царя усугублялась тем, что дело, им начатое, теперь предстояло передать в иные руки. И не то важно, хорош или плох великий князь Александр по сравнению с Никсой. Сами по себе две смерти – первой дочери и первого сына – были дурным знаком для Александра Николаевича. Понял ли он это? Полагаю, да.
Но наш герой был смелым и решительным человеком, хотя и подверженным множеству слабостей. Судьба протрубила ему тревогу, но он не принял этот знак за окончательную предопределенность, не отвернулся от начатого дела реформ за их напрасностью, о которой ему твердили в оба уха. Он продолжал идти прежним путем, смутно догадываясь о тяжких испытаниях впереди.
Жизнь продолжалась.
Забежим немного вперед. В мае следующего года новый наследник цесаревич отправился в путешествие по Европе. Александр отправился вместе с братом Владимиром. Эта поездка была бы обычной, если бы не цель ее – женитьба. Кое-кто заметил, кое-кто догадался, что у милой принцессы Дагмары в царской семье было два обожателя – Никса и Саша.
После смерти старшего брата ему казалось невозможным любить Дагмару, ибо ее верное, нежное и трогательное чувство к Никсе было подлинным, но Саша оказался не состоянии переселить себя. Он говорил с отцом, и Александр Николаевич, прослезившись, благословил его. Мария Александровна тоже всей душой одобрила намерение сына, и ей по сердцу была милая Минни.
Горе сказалось на Александре и внешне. Он заметно похудел, побледнел, во взгляде стало больше сосредоточенности и задумчивости. Увалень Володя признавался себе, что Саша, уступая покойному Никсе во внешнем блеске, выглядел достойно наследника русского престола.
