Так бывало четыре раза в неделю в «театральные дни». В остальные дни в свободное время по вечерам устраивали скачки с жокеями, игру в трик-трак. В ясные вечера стреляли в цель из лука, метали дротики, рубили лозу, играли в английский футбол. Изнуренные валились на тонкие тюфяки.
Таков был обычный уклад жизни гвардейских офицеров. Его разделяли почти полностью наследник и великие князья Владимир и Алексей, также проходившие службу в частях. В свободное время они посещали дядю, ездили вместе с офицерами купаться, играли в кегли, а иногда отправлялись не только на представления, но и на репетиции в театр.
На учения в Красном Селе государь приезжал с женою, так было заведено. Весь июнь погода простояла хорошая, жаркая. Александр Николаевич и Мария Александровна объезжали лагерь, слушали «зарю» с церемонией. Венчал учения парад, конец которого омрачил долгожданный дождь, подмочивший всех. Уланы прошли лучше всех, потом кавалергарды, шефом которых неизменно была императрица. Государь был весел и доволен. Он подшучивал над наследником, который во время последнего учебного боя командовал одной стороной против брата Владимира. Цесаревич выслал вперед гусар и уланов под командованием брата Алексея, но их окружили казаки Владимира и взяли в «плен».
Однажды Скалой притащил в купальню насосы и затеял обливание друг друга. Цесаревич взял в руки брандспойт и нацелился на дверь. Но вместо адъютанта Давыда Орлова случайно отворил дверь генерал Тимофеев, и был облит с головы до ног.
По вечерам, когда Николай Николаевич уже спал, молодые великие князья любили приходить к его адъютантам ужинать. Ужины эти накрывались на чердаке, подальше от ушей инспектора кавалерии, и проходили с большим оживлением. Любимым блюдом были раки и куриные котлеты с фасолью. Раз в разгар ужина появился разбуженный Николай Николаевич и без раздумий принял участие в дружеской трапезе.
Однако не все время великие князья проводили в маневрах и увеселениях. Для полноты портрета наследника следует добавить, что он оставался искренне верующим христианином, не забывавшим о своих обязанностях. В августе 1866 года великие князья Александр и Владимир посетили Николо-Бабаевскую обитель для встречи с преосвященным Игнатием Брянчаниновым. Возможно, что братья не скоро собрались бы, но их об этом попросила Мария Александровна, а они оба были послушными сыновьями.
Владыка преподнес цесаревичу икону благоверного князя Александра Невского, а великому князю Владимиру – икону святого равноапостольного князя Владимира, после чего беседовал с высокими гостями. Прежде всего, он расспросил о здоровье императрицы и пообещал молиться о ее выздоровлении, а далее обратился к цесаревичу.
– Монастыри – лечебницы наши духовные, – говорил преосвященный Игнатий, – однако нравственное их состояние находится в совершенной зависимости от нравственного настроения народа. Но при всем том, они – убежище желающим сохраниться от конечной погибели и хранители верности Церкви Православной и престолу. Извольте, Ваше высочество, обратить внимание на то обстоятельство, что нет другого сословия, кроме монашеского, в котором не было бы ковов на измену престолу. Монашество и монастыри потому особенно гонимы партиями злонамеренными, что они поддерживают веру и престол. Одной ногой я уже стою в могиле и для себя ничего не ищу, а докладываю вашему высочеству сущую истину ради истины. Умоляю, ваше высочество, поддерживайте монастыри по тому благу, которое приносит их существование.
Оба великих князя были растроганы словами тихого старца с поразительно живыми, проницательными глазами. Наследник обещал исполнить завет. Святитель Игнатий скончался спустя пол года после этой встречи.
А жизнь шла интересная. Зимой молодецкие забавы гвардейцев переносились в манеж. Цесаревич там по два раза в неделю упражнялся в гимнастике под руководством гимнастов из цирка Ренца. Упражнения заключались в прыгании через «лошадь», в вольтежи-ровании на живой, необъезженной лошади и езде, стоя в седле. Адъютанты дяди достигли в этом немалого искусства.
Цесаревич вполне проявил свой характер, отличительными чертами которого были осмотрительность и упорство. Он никогда сразу не решался на какое-нибудь новое, более трудное упражнение, но раз решившись, – исполнял его отлично. При большой силе в руках он очень хорошо вольтежировал, но долго не решался встать и ехать стоя на лошади. Высокий и крупный, он с трудом балансировал и, не проехав полного круга, соскочил с седла, сумев не упасть.
Любопытно, что цесаревич тогда был еще плохо известен. Как-то на бегах его не узнала полиция и не впустила в беседку членов Скакового клуба.
В тот год в Александринке бывали спектакли немецкой труппы. На них регулярно приезжали цесаревич с женой, дядя Низя с женой, братья Владимир и Алексей, большинство адъютантов дяди. Поездки в театр очень нравились Минни, она упивалась своим успехом у молодых красавцев-гвардейцев, а Саша вдруг открыл в себе чувство ревности, подчас заставлявшее его внутренне трястись от бешенства. После театра Минни по упрямому молчанию мужа и злым складкам у рта быстро понимала, в чем причина недовольства, и умела ласково разубедить Сашу в его подозрениях.
В то время возросло влияние на цесаревича Константина Петровича Победоносцева, назначенного для проведения бесед на правовые темы, прежде всего о государственном праве. Победоносцев, активный деятель судебной реформы, обладал большими познаниями, но, что может быть важнее, и прочными убеждениями. Он стал первым советчиком великого князя Александра Александровича, и много способствовал формированию его мировосприятия. Стоит сказать, что великий князь ценил Константина Петровича не только за выполнение его обязанностей, но и за непритворное внимание и заботу, которыми не был избалован при дворе. Царедворцы и министры все еще не принимали наследника всерьез. Он это примечал.
Поездку по России наследник также совершил в сопровождении Победоносцева. В Твери посетили монастырь, в котором жил святитель Тихон Задонский, будучи настоятелем. В Нижнем Новгороде, обходя ярмарку, в чайном ряду купил цыбики разного чая. Искал для Мама ее любимый жемчужный сорт, но его нигде не было. Пристыженные торговцы обещали непременно достать и прислать в Петербург.
В двадцать один год наследник не решался на более пристальный, чем позволял отец, интерес к государственным делам, однако позволял себе выступать ходатаем по делам частным. Вот одно такое обращение:
«Милый Папа,
извини меня, что я Тебя безпокою. Меня очень просили устроить одно дело, а именно: Г-н Крузе, которого высылают за Земские дела, очень бедный человек и ему приказано завтра же выехать из Санкт-Петербурга. Он просит только позволить ему собраться несколько дней, так у него есть семейство и ему очень трудно выехать так скоро. В этом состоит вся просьба, чтобы позволить ему остаться еще дня 2 или 3. Еще раз милый Па прошу у Тебя прощения, что безпокою, но для такой ничтожной просьбы я решился.
Твой Саша».
Письмо любопытно по стилю, наследник явно не смеет высунуться из-за спины отца, и по содержанию тоже, малый пример государственно-административного устройства империи, в которой сущую ерунду мог позволить сам император – и никто, кроме него.
