В те годы студенческие кружки возникали во множестве. Не поощряемые начальством, они принимали обличье невинных объединений и ставили вполне легальные цели: то были общество вспомоществования малоимущим студентам, артель переводчиков с английского, немецкого и французского языков для газет и журналов, издательское содружество. Московское градоначальство не решалось запрещать безобидные платные вечера, организуемые для добывания средств в пользу студентов-бедняков. На такого рода вечера привлекалась масса народу, и делалось это сознательно не только в расчете на материальную выгоду. Настоящая цель иных организаторов была – высмотреть на этих собраниях молодых людей, годных для выполнения революционных замыслов.
Впрочем, не стоит и преувеличивать реальное значение возникавших кружков, времяпрепровождение в коих чаще всего ограничивалось критикой текущего положения, чтением запрещенных книг и пением задорных песен. Так в Москве на Большой Ордынке образовался кружок студентов-пензенцев. Поначалу земляки ни программы, ни конкретных целей не имели. Выступивший на первый план их главарь Ишутин повторял, что главная задача состоит в пропаганде социалистических идей среди студенчества.
Николаю Ишутину было чуть более двадцати. Родился он в Пензенском крае в городе Сердобске в купеческой семье. В ранние годы по желанию отца был отправлен для получения образования в Пензу к родственникам, помещикам средней руки Каракозовым. Оторванность от семьи породила тоску и неприкаянность, прикрываемые гордым юношей внешней дерзостью. Он много читал и любил рассказывать о книгах двоюродному брату Диме Каракозову и его сестрам, у которых пользовался непререкаемым авторитетом.
Волей судьбы он попал в Москву с товарищами после распада первой организации «Земля и воля», оставившей, однако, последышей. Туманная смесь из позитивизма Конта и Спенсера, борьбы за «волю народную», романтического республиканизма Гарибальди и дерзкой насмешливости известных журналов легко дурманил молодые головы. Атеизм овладел умами, ибо церковная казенщина претила, и велик был соблазн безнаказанного отрицания.
– Да зачем же все? Зачем человек живет? – спрашивал иной простодушный маменькин сынок.
– Так себе, родился и живет, и все тут.
Извечное же чувство неудовлетворенности, особенно пылко переживаемое юностью, переводилось из сферы духовной в самую материальную. «Небо» низводилось на «землю», человек объявлен был мерой всех вещей, его воля определяла ход истории, а в текущий момент главной задачей стала «борьба против деспотического самодержавия».
На этой гремучей смеси был налет игры вроде казаков-разбойников. Вылавливание новых волонтеров на больших вечерах называли «рыболовством», и на это дело отряжались умелые «рыболовы», потом отчитывавшиеся перед Ишутиным о результатах.
К светлому социалистическому будущему вначале хотели идти мирным путем – производственных ассоциаций, товариществ и артелей, как учил Чернышевский в своем романе. Для пропаганды идеи создали переплетное товарищество и два швейных заведения. Ишутин долго носился с мыслью сделаться извозчиком, приобрести сообща постоялый двор и проводить свои революционные идеи между извозчиками, видя в тех сильное орудие влияния на умы множества людей по самому характеру их деятельности. Но, потолкавшись среди мужичков, крепко и простодушно веривших в Бога, Царя и Отечество и озабоченных более всего добыванием копейки, отказался от этой мысли.
Так прошли осень и зима 1864 года. К весне только-только начало было сплачиваться некое объединение единомышленников, как наступили каникулы, и университет опустел. Большинство пензенцев также дружной оравой поехало домой. По осени то на Ордынке, то на Разгуляе их собрания возобновились. Ишутин приступил к созданию Организации. «Какой?» – заинтересованно спрашивали его соратники, но ответа не получали затем, что сам юный вождь смутно представлял конечную цель их бунтарской самодеятельности. «Просто Организация, – отвечал он. – Это для конспирации». Загадочность и недосказанность лишь увеличивали обаяние Ишутина и придавали большую значимость их собраниям. И все же Ишутин понимал, что какая-никакая цель должна быть. Он взял то, что казалось самым очевидным и громким – цареубийство.
Исходя из этого, выстроились и другие конечные цели: уничтожение царской власти, захват верховного управления в свои руки, уничтожение крутых капиталистов и землевладельцев и произведение всеобщей революции. После нее в России должно быть основано управление по системе Северо-Американских Штатов, только на социалистических началах. Юные энтузиасты считали это все вполне осуществимым в ближайшем будущем.
Попутно продолжали и «мелкие дела»: основали начальную школу для мальчиков, стараясь из малышей сделать революционеров. Читали им книжки русских сказок своего петербургского единомышленника Ивана Худякова: «В некотором царстве, да не в нашем государстве жил-был царь…» Намеревались создать тайную типографию и уже достали шрифт, но неясно было, что печатать.
Игра потихоньку разрасталась. Во главе Организации встал Центральный Комитет. Он заводил своих агентов в важнейших пунктах империи. Поддерживалось строжайшее соблюдение тайны. Члены одного кружка не должны были знать о составе других кружков. В то же время Организация имела право распоряжаться своими членами как угодно, было установлено беспрекословное исполнение приказаний руководителей. Лица, не повинующиеся Центральному Комитету или изменившие Организации, наказываться должны были смертью. Все члены были обязаны поддерживать Организацию денежными средствами, используя все способы, будь то грабеж, воровство или убийство. Володя Федосеев предложил отравить своего отца, богатого купца, не раз похвалявшегося полной кубышкой. В Организации намерение Володи одобрили, но посоветовали не спешить, выбрать удобный момент.
Кто первым назвал Ишутина «генералом», осталось неизвестным, но слово вылетело и мгновенно пристало к нему, ибо вполне подходило и верно определяло его роль и значение в Организации. Вечно в хлопотах, всегда таинственен, говорит с умолчаниями и недомолвками, вдруг намекает на громадные связи и грандиозные планы: «…гвардейских полков, голубчик, не стоит опасаться…» или «Да что ж Государственный Совет, и там есть достойные люди…» И голова кружилась, и дыхание перехватывало от сознания возможности и неотвратимости близкого мига, когда вся жизнь российская круто перевернется, и на вершине новой жизни окажется Николай Андреевич Ишутин, такой пока еще простой, доступный, близкий… но уж никак не либеральный. «Кто не за нас, тот против нас!» – частенько повторял Ишутин. Догадывались, что он не расстается с револьвером и кинжалом. А еще он постоянно ошеломлял их поразительными известиями, так что при каждой встрече все тут же обращали на него взоры и слышали, что Санкт-Петербург хочет отделиться от России и Америка намерена взять его под свое покровительство, или что Герцен послал своих эмиссаров в Казань и вот-вот там вспыхнет возмущение мужиков, полыхнет все Поволжье, и тут уж держись…
Верили свято! Ну коли не сбывалось, так что ж, дело трудное и тайное. Ни у кого и мысли не возникало потребовать у «генерала» отчета в его делах и известиях, уж на то он и «генерал».
