С покорностью нес он государеву ношу, но чувствовал, что надорван физически, изверился в людях, слаб перед искушениями.
Тем временем жизнь готовила нашему герою новые испытания. Выстрел Веры Засулич оказался не менее значимым, чем громы пушек в Балканской войне. Пришло время террора.
Часть III. Террор
Вперед! без страха и сомненья
На подвиг доблестный, друзья!
Зарю святого искупленья
Уж в небесах завидел я!
А.Н. Плещеев
Глава 1. Мечтательная Верочка
Вечер накануне назначенного дня прошел тихо и спокойно. Все было решено загодя, определено и обговорено.
Легли пораньше. Предварительно Верочка предупредила хозяйку, что рано утром уезжает в Москву и, вероятное всего, не вернется, а оставшимися вещами распорядится подруга. Хозяйка, добродушная и говорливая вдова чиновника, пустилась было в расспросы, но Верочка сослалась на усталость и ушла в их комнату. Оправдание было естественным. Хозяйке было сказано, что две подруги обучаются на учительских курсах и скоро должны получить дипломы, а потому усиленно занимаются наукой.
Маша уже легла, а Верочка еще присела к столу, быстро написала прошение на имя градоначальника Санкт-Петербурга генерал-адъютанта Ф.Ф. Трепова о выдаче свидетельства о поведении для получения диплома и, сбросив платье, юркнула в холодную постель. В комнате вообще было холодно. Вдова при всей своей доброте была скуповата и экономила на дровах.
Маша тут же перевернулась под одеялом и начала было разговор о завтрашнем, но Верочка ее оборвала. Маша недавно опростоволосилась, хотя и не по своей вине. Подруги бросили жребий: кому стрелять в Трепова. Маше не повезло. Тогда она решила совершить покушение на прокурора Желеховского, бывшего обвинителем на процессе 193-х. Разработали план, и курсистка Мария Коленкина отправилась на прием к прокурору, спрятав в муфте револьвер системы Лефоше. Но прокурор ее не принял.
Верочка для надежности купила шестиствольный револьвер Мариэтта. Она была уверена, что у нее все получится. Эта бодрая мысль помогала устоять перед страхом, что жизнь кончена, что последний раз она спит на кровати дома, свободная и может в любой момент встать и пойти… Даже уехать может в родное поместье Михайловка в Гжатском уезде Смоленской губернии, где родилась двадцать девять лет назад в семье отставного капитана.
Обратного хода не было. Револьвер был куплен и лежал в комоде. Прошение было написано, друзья выяснили, что градоначальник завтра будет принимать. Кто-нибудь из них сейчас дежурил возле дома, охраняя и незримо помогая устоять перед постыдной тенью сомнения. Нет колебаниям!
Она стоит – он входит – она подает бумагу – он читает – она достает револьвер и стреляет – он падает – ее хватают… будут бить… Только бы он подошел близко. Достать из муфты револьвер и нажать курок. Совсем не трудно. И ничуть не страшно. Но какая гнетущая тяжесть на сердце…
Уснувшая Маша заворочалась, притиснув ее к стенке. Верочка встала и набросила на подругу плед. Легла, но спать не хотелось.
Итак, откроется дверь – он войдет, вероятно, со свитой – подойдет – громко и внятно сказать и подать лист бумаги – он наклонится… А лучше, когда он заговорит с соседом рядом, ведь тогда на нее никто не будет смотреть, можно будет заранее достать револьвер под тальмой!
Значит так: открывается дверь – он входит – подходит к одному, другому, третьему – к ее соседу – она достает под тальмой револьвер – стреляет. Только бы не испугаться и не убежать. Но она не испугается.
Свою революционную деятельность Верочка Засулич начала в Москве больше десяти лет назад. Бедный капитан умер, когда ей, младшей из пятерых детей, было три года. Спасибо, помогли родственники. Верочку пристроили в чужую семью, когда подросла – отдали в пансион. Детство, проведенное в отрыве от семьи и родных, в замкнутом обществе сверстниц и воспитателей, весьма определенно влияет на нервных и впечатлительных детей. У них вырабатывается мечта, нередко страстная мечта, определяющая всю последующую жизнь. Внешне они тихи, обособлены от сверстников, необщительны. Мало кто догадывается о бурях страстей, бушующих в их сызмальства уязвленных душах.
Верочка в пансионе и в домах подруг жадно искала стихи. Возвышенная, пламенная поэзия Лермонтова воспитала ее. Повзрослев, пристрастилась к стихам Некрасова, Плещеева и романам Тургенева. Эта литература давала возможность жалеть кого-то, кому хуже ее, и определенным образам формировала образ ее мыслей, новые нормы поведения, подчиняющиеся не привычному укладу жизни, а свободному чувству гордой девушки. Рылеевскую «Исповедь Наливайко» она знала наизусть. Ее чем дальше, тем больше влекло к себе все героическое, зовущее к борьбе и жертвам во имя великого дела Свободы.
Романтический порыв, столь свойственный юности, мирно уступил бы место любви к семье, мужу и детям, если бы не цепь обстоятельств.
Отучившись в пансионе, она впервые зажила как взрослая дама. Ходила в гости, на вечера, ездила в театр, когда приглашали, потому что ходить одной было не принято. Замкнутая и скрытная по характеру, она привыкла сама принимать решения и была готова отвечать, коли придется, за ошибки.
В Москве она вошла в кружок Ишутина, влюбилась разом во всех его участников, красивых, сильных, мужественных, далеких от легкомысленных ухаживаний и пустого времяпрепровождения большинства их сверстников. При этом сама она своих чувств не понимала. Ей дали прочитать «Что делать?», она прочитала. Они все были социалистами, и она в 17 лет стала социалисткой.
В 1866 году, после каракозовского покушения, организация Ишутина была частично разгромлена, но московские власти проводили следствие торопливо и небрежно. Верочку разгром не затронул. О ней никто не сказал, да и говорить было не о чем. Сидела на вечерах, слушала и восклицала: «Ах, как это верно!» Тихая, хорошая девушка. Верочка сдала экзамен на домашнюю учительницу и по совету знакомых на всякий случай уехала в Петербург.
Именно тогда она ощутила себя революционеркой. Она видела себя продолжательницей дела чистых юношей-ишутинцев в борьбе против произвола грубых жандармов и царского режима, враждебного народу.
Прожив полгода в Петербурге, куда перебралась к тому времени ее матушка, Верочка уже не могла вернуться в пресную и скучную обстановку девицы на выданье. Она быстро нашла выходы на студенческие кружки радикального толка и вновь вечерами спешила на назначенную квартиру и, сидя в уголке, слушала бесконечные ожесточенные споры, многословные рефераты, а то помогала хозяйке делать бутерброды. Там она впервые закурила и поняла прелесть курения. Ее устроили работать в переплетно-брошюровочную мастерскую, к серьезным делам не подпускали, присматривались.
В один из вечеров она поняла, что влюбилась. Он был Сергей Нечаев, сын маляра, своим упорством и талантом пробившийся в люди.
