Книга Сапер, страница 5. Автор книги Сергей Линник, Алексей Вязовский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сапер»

Cтраница 5

* * *

Врач вызвал на следующий день, сразу после завтрака. В кабинет завела санитарка, вышла, но дверь оставила приоткрытой. Понятное дело, чтобы успеть, если больной чего надумает. Доктор лет сорока с прицепом, но уже с сильно прореженной шевелюрой, худой как щепка и с такими усталыми глазами, что, наверное, впору было ему спички вставлять, чтобы веки не склеились. На столе только скатерка белая и папка с моей фамилией, простенькая чернильница и дешевенькое перо.

Врач открыл папку, сверху лежал лист бумаги, на который вчера записывали мои «украшения». Он его посмотрел, перевернул, почитал и с обратной стороны и, ничего не сказав, отложил в сторону.

– Что же, давайте знакомиться. – Посмотрев на обложку истории болезни, он продолжил: – Петр Григорьевич. Меня зовут Адам Соломонович, я ваш врач.

По-русски он говорил чисто, хоть и с сильным польским акцентом. Судя по возрасту, учиться начал при проклятом царизме, а потом, наверное, уже доучивался в Польше. А вот от советской власти, значит, бежать не стал, остался при своей больнице.

– Приятно познакомиться, – отвечаю. – Хотя и предпочел бы знакомство при других обстоятельствах.

Доктор пустую беседу поддерживать не стал, сразу приступил к делу. Пошли вопросы про то, кто я, откуда, где учился-крестился-женился. Я от своего года рождения просто двадцать лет отнял, а остальное так и осталось. Да и не старался я в подробности вдаваться. Тут есть фокус, которому меня научили еще тогда. Как надоест разговор, говори, что устал. Доктор так и запишет.

Синяки на лице сами за себя говорят: били человека, не отошел он еще.

Я так и сделал. Адам Соломонович не протестовал. Записал круглым, аккуратным, совсем не врачебным почерком, что подэкспертный разговор о биографии продолжить не смог, утомляем в беседе. Хоть и вверх ногами, а прочитать нетрудно. Я тебе, дорогой Адам, потом правду расскажу. Про Львов и про Бабий Яр. Или не расскажу. Посмотрим на твое поведение.

За обедом вертел ситуацию и так и эдак. Придумать себе правдоподобную биографию можно. Но в НКВД ее легко проверят – я сорокалетний ну никак не впишусь в свои старые анкетные данные. Под психа закосить тоже не получится. Это только кажется, что симулировать легко. На самом деле прокалываются на мелочах. Симулянты демонстрируют взаимоисключающие симптомы, проговариваются «подсадным уткам» – у врачей есть и своя «агентура» в палатах, а главное, очень трудно долго изображать психа день и ночь. Устаешь, теряешь концентрацию. На экспертизу, конечно, месяц дают, но кто же знает, может, у них тут отработан скоростной метод. А это значит, что Адам через недельку может передать меня обратно «дуболобам». Те ни в какую «машину времени Уэллса» не поверят – слишком приземленные товарищи, и будут выколачивать признание в работе на польскую разведку. Желательно с подробностями – явками и паролями.

А если все-таки попробовать закосить? Выдать Адаму будущее – как я рассказывал бойцам невидимого фронта. Все прям по датам. Выглядит это как последовательный бред, врач будет следить и ловить на противоречиях. А это время. Двадцать второго начнется война, и вот тут психиатрам станет резко не до меня. И тем более НКВД.

А может, и поверит, кто ж его знает.

Решено. Так и буду действовать.

* * *

К атаке на психиатра я приступил с порога. Сегодняшний санитар, пожилой гуцул по имени Иванко, с таким кошмарным акцентом, что его и местные не особо понимали и время от времени переспрашивали, к безопасности доктора относился гораздо проще. Привел меня, дождался, пока я сяду, да и пошел по своим санитарским делам. Адама это не волновало тоже, видать, глаз уже набитый. Хотя от психбольных только и жди сюрпризов, что хочешь могут сотворить. Но я же не псих, так что только поговорим.

После ухода санитара я встал и дверь в кабинет плотно прикрыл.

– Что это вы делаете? – удивленно спросил Адам. – Откройте дверь и вернитесь на место!

– Наш разговор не для посторонних, – сказал я, садясь на колченогий стул. – Двадцать второго июня немцы нападут на СССР. Двадцать восьмого советские войска оставят город, а тридцатого здесь уже будут немцы. И мало никому не покажется.

Доктор тяжело вздохнул. Наверное, не я первый предсказываю будущее в этом кабинете.

– Таким образом вам диагноз шизофрения получить не получится, – устало сказал он. – Хотите, чтобы заключение экспертизы дополнилось замечанием о попытке симуляции? Так это не трудно устроить.

– Двадцать второго, в четыре часа утра, – продолжил я, не слушая его, – точное время начала войны. Во Львове расстрелы евреев начнутся в первый же день, как немцы войдут в город. А до этого националисты займутся погромами. За июль будут расстреляны более десяти тысяч евреев. А еще немцы расстреляют полсотни профессоров университета. Вместе с семьями. А потом – гетто и ношение желтых звезд. Знакомая история? По глазам вижу, что знакомая. В гетто сгонят почти сто тысяч человек, а после освобождения Львова в сорок четвертом из канализации выйдут всего человек триста.

Оказывается, политинформации отрядного замполита бывают полезными. Вроде и не слушал, а в памяти много осталось. Надо давить доктора еврейской темой, пускай проникнется.

– Что за чепуху вы говорите? – Адам уже не был таким уверенным. – Как можно… сто тысяч?..

– Сто тысяч? Да в Львовской области погибших евреев триста тысяч будет! А сто пятьдесят тысяч расстрелянных в Киеве не хотели, доктор? А полтора миллиона на всей Украине? – Я вроде был убедителен, но врач держался. Оно и понятно, тут ему и не такое рассказывали.

– И откуда, позвольте спросить, это вам стало известно? – воззвал к здравому смыслу Адам. – Вы пророк? Предсказатель? Вам в руки попали откровения Нострадамуса?

– Не знаю никаких… как вы его там назвали, Адам Соломонович? Нострадамуса. И никакой я не пророк. Я уже эту войну пережил один раз. Знаю, о чем говорю.

– И чем вы это докажете? Почему я должен вам верить? – психиатр скептически хмыкнул. Вернулся на грешную землю. Не смог я его убедить с первого раза.

Я начал вспоминать, что же такого было вот прямо перед войной, что можно проверить. И вспомнил: вот оно, мимо этого ни один советский человек не прошел. Все это узнают.

– Тринадцатого июня, дорогой доктор, будет опубликовано заявление ТАСС, что слухи об ухудшении отношений с немцами – ложь и провокация. Тринадцатого, не забудьте.

– Хорошо, Петр Григорьевич, в сроки проведения экспертизы это укладывается. Но запомните: если это окажется враньем, я не прощу. Верну вас туда, откуда привезли, в тот же день. Все брошу, а заключение напишу. Такое, знаете, правильное заключение!

– Согласен, Адам Соломонович, – я протянул ему руку, вставая. – Договор?

– Договор, – немного удивленно ответил психиатр и, чуть замешкавшись, пожал-таки мне руку.

* * *

В конце дня меня перевели к окну, а на мое место возле сестринского поста поставили еще одну кровать, для новенького. Соседом оказался немой парень, которого все называли Вовчиком. Лет двадцати, чем-то похожий на цыгана, наверное, из-за смуглой кожи и темной курчавой шевелюры. Странно, но Вовчик только не разговаривал, но все хорошо слышал и понимал. Он охотно помогал санитарам мыть полы за табак, более того, считал это своей привилегией.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация