– Эй, боец, – позвал я. – Тащи мне плащ-палатку и лопатку. Будем бомбу доставать.
– Так я это, – водитель бросился к кабине, – машину отгоню.
– Тебя как зовут? – спросил я, когда он уже потянулся к дверце.
– Семен, – отозвался шофер.
– Ты, Сеня, совсем дурак или притворяешься только? – поинтересовался я. – Это хорошо, если взрыватель испортили антифашисты и перед нами обычная железяка с взрывчаткой внутри. А если он просто по какой-то причине не дошел совсем немного? А ты сейчас дернешь машину, и он сработает? Как думаешь, что тогда будет?
У водилы моментально отвисла челюсть, а лицо сильно побледнело. До него наконец-то дошло, что еще ничего не закончилось и самый лучший выход – убраться из этого места подальше. Что он и сделал, не медля ни секунды. До чего же быстро умеют иногда перемещаться люди!
– У нас в кабине ценный груз, – подал голос из-за машины Костя. – Надо бы постараться его сберечь…
– И что вы там везете? – полюбопытствовал я. – Пленного Гудериана?
– Хуже, – грустно сказал Внуков. – Денежное довольствие на целую дивизию. Сумасшедшая сумма.
– Ладно, за десять процентов я готов обеспечить сохранность ценного груза, – предложил я.
– Так там это… мешок опечатан… и внутри ведомость лежит! – Голос капитана чуть не срывался на плач. – Это же не мои деньги… государственные… мне нельзя их…
– Вы тут с перепугу, похоже, шутки понимать совсем перестали, – оборвал я его оправдания. – На хрен мне ваши ценности не сдались. К тому же ты связист, какие деньги?
– Это машина связистов, а я интендант, – сказал Костя. – А гимнастерку я чернилами залил, вот и одолжил у ребят.
– Ладно, давайте подальше, финансисты, – прикрикнул я. – Не до вас сейчас будет.
Исмаилов с невозмутимым лицом принес мне лопатку и расстелил плащ-палатку там, где я ему показал. Я сбросил гимнастерку и нательную рубаху, чтобы не извозиться в земле, и начал. Тут ведь что самое главное? Не спешить. Потихонечку обкопать со всех сторон, чтобы изделие не шелохнулось. Вот и получилось. Грунт, конечно, не песочек, любимый саперами, ничего подобного – чернозем, под ним сразу глина, да все это сдобрено камушками, но бывало и хуже. Благое дело, недавно прошли дожди, и земля не окаменела от сухости.
Так я и копал, не отвлекаясь ни на что. А то зазеваешься, начнешь думать о чем-то неизвестном, тюкнешь не туда – и на небеса. Хорошо если сразу. А если руки оторвет, то ищи потом каждый день, кто тебе задницу подтирать будет. Ладно, это лирика. А копать пришлось весьма прилично. Больше метра в глубину. Потому что СД-50, а это была именно она, в длину как раз метр десять. Хрен его знает, сколько времени прошло. Пару раз Исмаилов приносил мне воду во фляге, когда во рту начиналась великая сушь. От еды я отказался, это после работы.
В голову все равно лезли ненужные мысли. Сколько я таких бомб разрядил да мин снял – не сосчитать. И с каждой разговаривал, упрашивал. Даже можно сказать, уламывал. Как Аркаша блондинок. Мне немного не повезло: взрыватель оказался на другой стороне бомбы, пришлось копать до самого низа. Но тут никогда не угадаешь.
Наконец, красавица оказалась передо мной во всем блеске, как елка на Новый год. Игрушек только не хватало. Я аккуратно поднял ее, лишний раз потужив, что силы уже не те и даже полцентнера для меня серьезная ноша, и бережно, как младенца, опустил на грунт, насыпанный горкой на краю ямы. Ну а дальше уже самое простое – выкрутить взрыватель и положить его подальше. Все же нам повезло, и прилада оказалась бракованной. А то мгновенный взрыватель – штука неприятная. Скажем спасибо неизвестному бракоделу, уж не знаю, антифашист он или просто с бодуна руки тряслись. Главное, мы живы остались. И даже денежное довольствие не пострадало.
– Пожалуй, что и все, – сказал я. – Исмаилов, полей-ка мне на руки. И что там у нас с едой? Не всю тушенку заточил, пока меня тут не было?
* * *
Конотоп, не сходя со своего места, за неполных десять довоенных лет успел побывать в Киевской и Черниговской областях, а теперь, похоже, навсегда застрял в Сумской. Города я не увидел, потому что мы до него просто не доехали. Что-то там случилось с дорогой, я даже разглядеть не успел, потому как лежал рядом с Исмаиловым в кузове полуторки и все так же боялся, что та самая бухта кабеля сорвется. Заметил только, когда машина вдруг вильнула, и мы помчались вправо, а дорога стала существенно хуже, потому что тряска заметно усилилась. Куда-то мы ехали, да так, что я подняться не мог – меня бросало из стороны в сторону. Даже Исмаилов проснулся и тоже тщетно пытался удержаться на месте.
Тут еще и дождь зарядил, мелкий, противный, осенний. Так что пока я ухватился, наконец, за борт полуторки, промок почти насквозь. Подняв голову, я тут же разделил энтузиазм нашего водителя. Пожалуй, даже был бы не против значительного увеличения скорости. Потому что в каком-то километре сзади нас ехали четыре немецких мотоцикла, а за ними месили начавшую раскисать дорогу два легких танка. Чуть сзади виднелись не то три, не то четыре грузовика с пушками. Не очень большими, скорее всего, противотанковыми. Мотало меня так, что присмотреться не получалось: все прыгало перед глазами.
Одно только и радовало – никакого интереса мы для немцев почему-то не представляли. Никто не пытался нас преследовать, даже очередь из пулемета, хотя бы для порядка, мотоциклисты не пустили. Мол, ребята, мы едем по своим фашистским делам, а вы езжайте по своим и нам не мешайте. Так что мы от них довольно бодро отрывались. Что не могло не радовать. А за поворотом преследователи (или невольные попутчики) и вовсе стали не видны, скрылись за деревьями. Признаться, только тут я и выдохнул с облегчением.
Мы проехали еще километров семь или восемь, и тут нас тормознул будто выросший среди дороги боец. Он стоял, скрестив перед собой предплечья, показывая всем понятный сигнал «стой».
Семен, наш водитель, послушно затормозил.
Из зарослей орешника, росшего вдоль дороги, вышел старлей-танкист и подошел к машине. Как и все танкисты, приземистый, но с широкими плечами. Шлемофон сдвинут немного назад, и из-под него торчит щегольский чубчик русых волос. Что сразу привлекало на его лице, так это улыбка, широкая и обезоруживающая, делавшая его не очень красивое, чуть угловатое лицо весьма даже симпатичным.
– Старший лейтенант Харченко, – представился он. – Кто вы и куда следуете?
Костя Внуков выпрыгнул из кабины, козырнул.
– Мы в Конотоп ехали, там за нами по дороге… мотоциклисты, танки… – От волнения его голос срывался, он дышал, будто всю дорогу бежал от немцев пешком, да и документы доставал явно трясущимися руками. – Они там…
– Разрешите мне доложить, товарищ старший лейтенант, – перебил я финансиста, спрыгнув с борта. – Старший лейтенант Соловьев, адъютант комфронта, следую в Конотоп. За нами движется немецкая колонна. Впереди четыре мотоцикла, за ними два танка, скорее всего Т-2, и грузовики с пушками, три или четыре. Минут через десять будут здесь.
