– Ладно, с этим все, – сказал я, отодвигая листик. Глотов его тут же схватил, что-то быстро написал на обратной стороне и бросил в ящик стола.
– Ну ты и жук, Федот, – притворно обиделся Старинов. – А ну верни все быстро взад, я еще не зарисовал. Вижу, еще что-то рассказать хочешь, аж ногами от нетерпения засучил, – это он уже мне добавил.
– А почему бы и нет, – согласился я. – Раз такая компания собралась. Еще пару-тройку листов бумаги изведем. Смотрите. Наверняка вы знаете о немецкой шпрингмине. Она же «лягушка». Ничего такого выдающегося в ней нет, я уже успел ее посмотреть, так сказать, в натуре. Вот тут наступил, замедлитель пошел к вышибному заряду, она прыгнула, взорвалась, шарики в стороны, враг в изумлении…
Полковник с майором кивнули одновременно. Эту часть рассказа они и без меня знали. Глотов посмотрел на меня в ожидании продолжения, а Старинов не выдержал и вопросительно протянул:
– А дальше?..
– Тут, дорогие товарищи, – продолжил я тоном опытного учителя, – есть парочка маленьких хитростей, которые сделают производство игрушки дешевле, а изумление наступившего и его друзей – гораздо сильнее…
Смотрю, вникают, но без энтузиазма. Видать, прикидывают, к кому обращаться насчет производства, да что скажут в высоких кабинетах. А на коленке такое добро не изготовить, нужны хоть какие-никакие, а условия.
Мои подозрения подтвердил и Старинов:
– Сам про производство говорил… Берем, конечно, но… пока наладят, туда-сюда, хорошо если месяца через три… Да и дорого. Боюсь, там зарежут такую мину… – Майор ткнул карандашом в потолок. – Нужно что-то дешевое, простое.
– Ладно, нате вам такое, что хоть в лесу на пеньке сделать можно! – Они меня прямо-таки раззадорили. – Вот картонный цилиндр, сюда патрон, сюда гвоздь. Хоть пионеров посадите со старушками, будут клепать такое добро не глядя! Немец идет, наступает, пуля ему в стопу попадает. Не убьет, зато ранит. А если ранит, то это что? Надо еще двух пехотинцев – эвакуировать «подбитого» камрада. Значит, выводим из строя сразу трех гансов. Годно?
Мои собеседники аж рты пооткрывали. Я, наверное, почти минуту смотрел на немую паузу. Илья Григорьевич еще раз посмотрел на листик с каракулями, встал, поправил портупею и сказал:
– Вот за это – от всей души благодарю. Будет «противопехотная мина Соловьева»!
– Скажете тоже, «мина», – махнул я рукой. – Не от хорошей жизни придумали.
– Ладно, поделились боевым опытом, давайте вернемся к теме нашей встречи, – официальным тоном сказал Глотов.
Как-то даже холодом подуло. Я невольно посмотрел на форточку: вроде закрыта, с улицы по-прежнему доносятся только слабые звуки моторов проезжающих машин. С другой стороны, ничего такого сильно опасного для меня тут быть не должно. Иначе по другому ведомству разговор бы был, с которым тот же Глотов вроде как соперник. Значит, дела сугубо армейские, да еще и неофициальные. Прорвемся.
– Петр Николаевич, расскажи нам, по какой причине были внепланово и без согласований тобой перемещены два радиоуправляемых заряда… – Старинов, произнося это, упорно смотрел на карандаш, который катал по столу. Вестимо дело, только что чуть не обнимал, а теперь стружку снимать собрался.
– Разрешение на перемещение вне плана минирования получено от командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Кирпоноса, – медленно произнес я, взвешивая каждое слово. Естественно, при этом я встал, как положено, дружеские посиделки закончились. – Об этом своевременно в установленном порядке уведомлен заместитель командующего 37-й армией начальник инженерной службы полковник Голдович, который является ответственным за минирование объектов в Киеве. Разрешите идти?
– Сядь, Петр Николаевич! – гаркнул Старинов. – Что ты тут оскорбленную невинность корчишь? Ишь, спросили его не так! Нам надо знать, не пересечется ли взрыв твоих устройств с нашими планами? А то сам понимаешь, всякое бывает.
– Вы, товарищ полковник, должно быть, помните, что план минирования остальных объектов мне знаком. Я никак не помешаю той работе, которая вами проводится. Больше подробностей не ждите: операция засекречена на уровне комфронта. Вот сделаем – узнаете, все расскажу. Хотим немцам дополнительный сюрприз устроить.
* * *
Замотали меня эти вояки, честное слово. Напрасно говорят, что трындеть – не мешки ворочать. Я бы с гораздо большим удовольствием вырыл небольшой окопчик полного профиля. Ладно, отбрехался – и на свободу. Вот не ждал я такого от Старинова. Они там что, думали, что я эти фугасы в погребе у себя спрятал? Начальнички, блин.
Полез в карман за носовым платком, рука наткнулась на листик бумаги. Телефон парткома «Серпа и Молота». Черт, я в этой суете и забыл про них совсем. Неудобно даже. Ага, вот и деревянная будка телефона-автомата на углу. Нашел в кармане гривенник, иду, никого не трогаю. И вдруг летит на меня, разведя руки для объятий, что-то неимоверно грязное и оборванное. И главное, кричит: «Петя, дорогой, помоги!» Я едва успел выставить руку, чтобы пресечь ненужный контакт. Выпавшая монетка одиноко звякнула на тротуаре.
– Петя, ты же помнишь меня? – с надеждой в голосе спросил неизвестный. И продолжил, уже с напором: – Мы из Львова пешком шли, не забыл?
– Виталик? – наконец узнал я. Шизофреник из львовской психушки. Хороший парень, особенно если не говорить с ним о соседях, которые его преследуют, следят через розетки и насылают ядовитый газ в почтовый ящик.
– Да, Петя, узнал! А я ведь тоже от Соломоныча отбился, в Киеве уже, мы же добрались тогда, нас военные подвезли, а мы в больницу пошли, нас и кормили там, и в баню повели…
– Подожди, Виталик! – Я попытался его остановить, но он продолжал тараторить свое, будто и не слышал меня.
– А потом меня там Фурсенки нашли, представляешь? – Парень сел на свою любимую тему, теперь надо только дождаться, когда он переключится на другое. – Я ночью проснулся, как почуял! Смотрю, а они через лампочку газ запускают! Думали, если свет горит, я не замечу, – хихикнул он. – А я что, сумасшедший, что ли? Не на того напали! Я их всех обманул! Я убежал, а Фурсенки думают, что я там, потому что свет отключился!
– Как же ты сюда добрался? – спросил я, и на этот раз мне повезло.
– Так пешком, как же еще? – удивился Виталик так искренне, будто это был единственный способ передвижения. Конечно, без малого тыщу километров отмотать по военным дорогам – сущая ерунда. – Сначала на поезде, потом пешком. Только обувь порвалась немного. – Он продемонстрировал подвязанные проволокой ботинки цвета дорожной пыли. Впрочем, он весь был такого цвета.
– Тебе в больницу надо, – посоветовал я. – Там тебе новые ботинки дадут. И в баню отведут.
– Так я тут не знаю ничего, – немного огорчился парень, но через секунду на его лицо вернулась улыбка. – Ты меня отведешь, да, Петя?
– Я сейчас занят, – деланно озаботился я. – Никак не получится. Ты вон туда иди, – показал я в сторону Гоголевского бульвара. – Там милиционер стоит, он тебя в больницу отправит.
