Жаль, у нас не было кинокамеры. Отличное кино получилось бы.
Празднование по поводу захвата украинской столицы в итоге отодвинулось почти на две недели. Пока все потушили, потом разгребли завалы и привели в божеский вид остатки Крещатика – это ж сколько сил и времени потратить надо.
* * *
Трибуны на площади возле университета начали возводить пятнадцатого октября. Мне был виден только кусочек, а так тянет обозреть все! Хоть иди и смотри. Ага, сходи и не вернись. Ничего, потерпим, немного осталось.
Глава 20
Начался ли в этой истории Бабий Яр? Я не знал. Боясь подставиться, рисковать не стали и спрятались у себя на верхотуре. Там и сидели, не то что на улицу, даже за пределы убежища не вылезая. Так что перед нами был изученный до мельчайших подробностей городской пейзаж: площадь Калинина, кусок Крещатика, улицы 25-го Октября, Карла Маркса, Маяковского… Вот и все, пожалуй. Остальное – за крышами.
Так что если немцы что и объявляли, то нам это было неизвестно. Понятно, что после взрывов надо срочно назначить виноватых, предъявить начальству результаты. Но евреи город покинули почти все. Некоторые, правда, без пендаля с места трогаться не хотели и надеялись неизвестно на что. Таким ускорение придавали специальные люди. Цыгане, которых фашисты «любили» как бы не больше всех остальных унтерменшей вместе взятых, оказались намного умнее. Эти сказок про «культурную нацию» не слушали и рассосались еще летом. По крайней мере, я их не видел в Киеве.
Значит, соберут бывших совслужащих, пленных командиров, еще кого-то. Но на это ведь сколько времени уйдет? Это не евреи, которых даже собирать особо не надо: сами придут и в кучу соберутся. Так что вряд ли, нет того масштаба.
Это я сам себя успокаивал, если что. Кормил надеждой. С Ильязом я своими сомнениями не делился. Зачем еще и его напрягать? Да и как ему объяснить свои знания об этом кошмаре? Так что пусть лучше книжки читает, за окрестностями следит. А потом и выясним все.
Вдруг со стороны Карла Маркса раздались выстрелы. Я выглянул: интересно же, кто нам тут веселье устроил. К дому пытался добраться кто-то мужского пола, постреливая на бегу. Вот бы узнать, это он от избытка чувств или у него патронов до хрена?
Долбодятлы! Другого слова нет. Подпольщики не только не убрали из небоскреба свой склад, а еще и навели на него немцев. Кудря! Увижу гада – порву тыл на британский флаг!
Я до боли впился глазами в окуляры бинокля. Молодой паренек, выписывая круги, мчался к дому Гинзбурга. За ним, лениво постреливая, бежали трое немцев. Судя по обычной форме, из патруля. Подпольщик палил из пистолета, но в молоко. Сколько раз он уже выстрелил? Семь? Или восемь? Наверное, у этого деятеля не один пистолет. Не с товарищем же маузером двадцатизарядным он по Киеву гулял? Еще и скособоченный: похоже, его зацепили. Дурак с Карла Маркса свернул прямо к зданию, вбежал во второй подъезд.
Немцы, не будь идиотами, внутрь не полезли – залегли рядом, один из солдат помчался за подмогой. Вскоре подъехал бронетранспортер «ганомаг», из него направили пулемет на окна. Фашист в форме СС прокричал в жестяной рупор, коверкая слова:
– Партизанен, сдавайтесь! Вы оружены.
«Оруженный» подпольщик уже в два ствола ответил огнем из окон. Раздался звон битого стекла, немцы спрятались за бронетранспортер. МГ «ганомага» ответил мощной очередью. Она прошлась по всему фасаду. Окон наверняка с полсотни штук разбили, и так от сквозняков спасу нет, теперь еще лишних дырок наделают. И тут добавились выстрелы из окна на восьмом этаже. Чтоб вы обосрались, когда воды рядом не будет! Осталось только плакат на стене дома повесить: «Срочно обыщите! Здесь много подпольщиков!»
– Что броисходит? – С раскладушки подорвался Ильяз, бросил книжку, схватил автомат.
– Броисходит то, что ты ныряешь в воздушную шахту и мчишься прятаться в университете. Наш НП могут обнаружить, хоть кто-то должен будет взорвать фашистский митинг.
– Будет митинг? Но как я узнаю, что он начался?!
– По музыке! Как начнут играть громко марши – двигаешь «Голиафа». Запомнил?
– Да!
Ильяз отодвинул дверцу воздушной шахты, скользнул по канату вниз. Я же продолжил наблюдать за боем.
За татарина не беспокоился: подвалы небоскреба шли далеко на юг, парень легко выйдет из оцепления.
Немцы тем временем подавили огонь смелого, но глупого подпольщика, штурмовая группа ворвалась в подъезд. Уж лучше застрелиться, хоть мучиться не будешь.
Я, разогнув усики гранаты, приоткрыл фальш дверку. Прислушался. Так и есть, не залетный это крендель, прет по лестнице вверх, непонятно на что надеясь. Шапки-невидимки с ковром-самолетом в арсенале подпольного обкома наверняка нет. А явку провалили.
Нагнали подпольщика этаже на седьмом, наверное, когда у него патроны кончились. Немного до своих не добежал. Я даже вышел на лестницу послушать. И понял, что помочь ему не смогу никак: немцев, судя по голосам, с десяток. Это тех, кто вверху. А сколько их внизу, готовых на помощь подбежать?
Штурмующих, судя по голосам, намного больше дюжины. Пока одни вязали парня на лестнице, остальные от всей души поливали свинцом дверь явочной квартиры. А вот и граната бахнула. Да уж, если внутри не всех побило, то оглушило знатно, теперь им не стрельбы.
А тут еще одна граната саданула, уже на лестнице. Судя по немецкому мату, скорее всего, немцы нашего повязали и начали пинать, не обыскав толком. А он, наверное, на себе где-то гранату спрятал, понимая, что это конец. Вот она и сработала, когда ее время наступило.
Сколько он там потянул за собой немцев – не знаю. Потому что машины приезжали и уезжали, привозили и увозили. А из квартиры выволокли двоих живых. Это я видел. Оглушенные, побитые. Мужчина и женщина. Пожалуй, подробнее про них вряд ли кто мог сказать в тот миг, даже цвет волос и то без уверенности, настолько они были перепачканы в пыли и крови. Но нет, не блондинка с родинкой. Вернувшись обратно, я поразглядывал парочку в бинокль. Нет, другая женщина, постарше.
Жаль их, конечно. До слез прямо. И сделать ничего нельзя.
Потом начался большой шмон в подъезде. Я взмолился всем богам, чтобы не было собачек. Эти наш схрон мигом найдут. Боги прислушались. Немчики обыскивали без песелей, хотя, с другой стороны, что бы они там унюхали в клубах пыли с пороховыми газами.
Конечно же, все силы были направлены на квартиру, но по этажам тоже плотно прошлись. И ко мне поднимались, только кто-то из них сильно ударился, когда попытался пролезть сквозь кучу строительного мусора. На том и успокоились. Часа через три разошлись, наверное.
Я выждал еще часочек для верности и позвонил Ахметшину. Вот такие чудеса: все вокруг взрывается, половина центра в руинах, а наша телефонная линия, сделанная на соплях, почему-то работает.
На том конце подняли трубку, и я кашлянул в микрофон дважды. Отбой, значит. И, ничего не сказав, повесил трубку.
