– Какая скукотища. – Эрик демонстративно зевнул. – Так вот, какой ерундой забивали вам мозги в Академии.
– Это не ерунда. – Руна нахмурилась. – Без понимания механизмов воздействия вируса КРИМОР мы никогда не сможем в полной мере противостоять криптоморфам.
Эрик хмыкнул:
– Допустим, эти ваши ученые ответили на вопрос «как?». Но они до сих пор не знают ответа на куда более важную загадку – «почему?».
Руна озадаченно посмотрела на Эрика, и он продолжил все с той же издевательской ухмылкой на лице:
– «Почему на нас воздействует вирус КРИМОР?» – вот вопрос, на который никто не ищет ответа.
– И что же ты думаешь на этот счет?
Эрик развел руками:
– Откуда мне знать? Я не ученый и, в отличие от тебя, не заканчивал Академию.
Он развернулся и направился ко входу в адвокатский дом, довольный тем, что оставил напарницу в полнейшем замешательстве.
– Признайся: тебе просто нравится, когда последнее слово остается за тобой? – крикнула она ему вслед.
Он остановился у двери и, повернувшись к Руне, одарил ее самой издевательской ухмылкой из своего арсенала:
– Вместо того, чтобы выяснять отношения, ты бы лучше помогла мне найти убийцу, хотя я сомневаюсь, что от тебя будет хоть какая-то польза. Шевели ножками: нам еще нужно осмотреть весь дом.
Эрик открыл дверь и скрылся внутри адвокатского особняка, успев заметить, как раздражение омрачило красивое лицо Руны. Он знал, что его поведение бесило напарницу, но именно такого эффекта он и хотел добиться с того момента, как они начали работать вместе. И теперь его интересовал один вопрос: надолго ли хватит терпения Руны?
Глава 24
Тарья хорошо помнила, как тряслись ее руки после первого убийства: она еще долго не могла прийти в себя. Но сейчас, спустя пару часов после того, как она уничтожила Микаэля Фебера, этого мерзкого жирного урода, она не чувствовала ничего, кроме злости.
Она злилась на жену адвоката, которая появилась неизвестно откуда. В течение двух недель Тарья наблюдала за особняком и заранее выяснила, когда обычно возвращалась домой Анна Фебер, но вот незадача: именно в тот вечер, когда она решила разделаться с адвокатом, его женушка заявилась домой раньше времени! Да еще чуть не пристрелила Тарью из ружья – хорошо, что Анна Фебер не была метким стрелком, а то наверняка бы снесла Тарье полголовы.
Девушка глубоко вздохнула, чтобы унять клокотавшую внутри ярость. Дело сделано: адвокат получил по заслугам, и теперь нужно двигаться дальше – к последней цели.
Тарья открыла дверь и прошмыгнула в свою квартиру. Когда-то это было место, наполненное любовью и заботой, но теперь привычная обстановка в маленькой квартире на окраине Нивенштадта вызывала тоску и напоминала об одиночестве.
Тарья обработала в ванной ожог от пули на щеке – нанесла антисептик, который больно защипал обожженную кожу, и наклеила лейкопластырь. Затем она прошла в скромно обставленную комнату и достала из ящика письменного стола коробку из-под обуви, в которой находились результаты ее методичной работы в течение нескольких месяцев.
Она раскрыла коробку и вытащила оттуда несколько пухлых папок, каждая из которых была аккуратно подписана – так пишет человек, маниакально увлеченный определенной целью.
Именно такой и была Тарья: одержимой, фанатичной, и что еще более важно – готовой идти до самого конца, тем более финальная цель стала на один шаг ближе.
Она отшвырнула на пол папки, подписанные именами жертв: «Симон Хост», «Петер Вирхофф», «Микаэль Фебер». После чего, облизнув пересохшие губы, достала последнюю папку, где содержались скрупулезно собранные сведения о последней цели. Тарья тщательно изучила свою следующую жертву: семейное положение, социальный статус, график работы, увлечения, маршруты поездок в магазины, и множество других мелочей – вплоть до того, какие покупки ее будущая жертва обычно делает в продуктовом магазине.
Тарье казалось важным знать, как живут и чем дышат люди, которых она последовательно уничтожала одного за другим. Осведомленность в мелких и, казалось бы, незначительных подробностях их жизней словно сближала Тарью с жертвами и дарила особое, ни с чем не сравнимое удовольствие в тот сладостный момент, когда она наконец-то их убивала.
Тарья убрала папку в рюкзак и взглянула на окно, за которым чернела ночь, раскрашенная тусклым светом уличных фонарей. Здесь, на окраине Нивенштадта, вдали от шумных и ярких центральных проспектов, извилистые улочки с дряхлыми домами тонули в полумраке. Тарья усмехнулась: раньше, когда она была маленькой, она боялась гулять поздним вечером по закоулкам родного района: во тьме могли прятаться разные опасные личности.
Но теперь такой личностью стала сама Тарья: она несла угрозу людям. Совершив уже три убийства (вернее, четыре – если считать несчастного пса), она хорошо поняла одну простую мысль: если кто-нибудь решит перейти ей дорогу, то ему не поздоровится! Тарья вершила правосудие, и никто не смел этому помешать. Ее жизнь разрушили, и теперь она жаждала уничтожить тех, кого считала виноватыми.
Далекий звук полицейской сирены, доносившийся с улицы, напомнил Тарье, что времени у нее оставалось все меньше. До сего момента ей удавалось ускользать от полиции и Департамента Противодействия, но такое везение не могло длиться вечно. Анна Фебер видела ее лицо и наверняка сможет хотя бы в общих чертах описать его для фоторобота, а это значит, что рано или поздно агенты Департамента выйдут на след Тарьи.
Она раскрыла шкаф и, хаотично вытащив оттуда попавшиеся под руки футболки, носки и нижнее белье, затолкала их в рюкзак. Затем окинула взглядом комнату, запоминая каждую деталь интерьера: почему-то Тарья была уверена, что больше сюда не вернется.
Взор девушки остановился на фотографии в рамке, стоявшей на комоде рядом с вазой с засохшими цветами. Тарья подошла ближе и взяла в руки снимок, рассматривая себя в пятилетнем возрасте вместе с молодыми папой и мамой. Они радостно улыбались и в тот день, когда была сделана фотография, подумать не могли, как оборвется их совместное счастье…
В пять лет Тарья еще была незрячей, поэтому она запомнила момент, запечатленный на снимке, по свежему запаху ветра, по нежным объятиям мамы и по задорному папиному смеху. И лишь спустя несколько лет, когда Тарья вновь обрела зрение после заражения вирусом КРИМОР, она впервые увидела на фотографии, каким солнечным и ярким был тот день, наполненный летними красками: лазурное небо, синие волны залива, желтый песок, разноцветная одежда папы и мамы…
Тарья вытащила фотографию из рамки и, смахнув непрошенную слезу (не хватало еще сопли распустить!), убрала снимок в рюкзак.
Все, пора уходить.
Тарья не стала оглядывать на прощание комнату. Она вышла из квартиры и, захлопнув за собой дверь, сбежала по лестнице на первый этаж.
Когда Тарья выскочила на улицу, в лицо ударил холодный ветер, а глазам потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к сумраку. Она натянула капюшон толстовки на голову и, засунув руки в карманы джинсов, быстро зашагала по улице прочь от дома, где вместе с радостными воспоминаниями о детстве осталось горе недавних потерь.
