– Разве он кого-то уже раньше убивал? – спросила она, стараясь, чтобы голос предательски не дрожал.
– Нет, не убивал. Но грабил, участвовал в драках, наносил телесные повреждения. В колонии неоднократно являлся нарушителем распорядка. На возраст не смотрите, он молодой, да ранний. – Скрипник помолчал, потом спросил тише: – А почему вас интересует, убивал он или нет?
– Просто так спросила. Я учительница вот уже полвека. Повидала разных ребят. Были и те, что хулиганили, дрались. Даже воровали. Но далеко не все из них стали преступниками. А уж убийцами никто.
– Гусев вам не обычный школьник. У него до реального срока было десять приводов. Десять! Инспектор по работе с трудными подростками ничего не могла с ним сделать. Из зоны он мог выйти вконец озлобленным, способным на все. И я боюсь за вас.
– Боитесь? Почему? – Регина из последних сил попыталась изобразить удивление, а внутри у нее разливался мертвенный холод.
– Потому что Гусев исчез. Черт знает, где он прячется. Ему известен ваш адрес. В конце концов, вы застали его на месте преступления. Он может захотеть отомстить вам.
– Ерунда. Я ничего ему не сделала.
– Вы свидетельница. И этим все сказано. – Скрипник поднялся с дивана, на котором они с Региной сидели. – Вот что. Я вынужден буду требовать, чтобы к вам прислали охрану. Сюда, в квартиру.
– Нет! Ни в коем случае! – Регина тоже вскочила. – Нет и нет! Ни за что!!
– Но почему? – с недоумением произнес Скрипник. – Это же для вашей безопасности.
– Пожалуйста, нет. Я старый, больной человек. Я привыкла жить одна. Мне будет мешать присутствие здесь посторонних людей, тем более мужчин. Поверьте, если я замечу что-нибудь подозрительное, я позвоню вам. Тотчас же. Клянусь.
– Как бы не было поздно, – с сомнением проговорил Скрипник. Немного подумал и добавил: – Ладно. Посмотрим пару дней. Запирайте двери покрепче и не выходите на улицу, когда стемнеет. Почувствуете неладное – тут же дайте знать. И простите за беспокойство.
Он двинулся в прихожую. Регина шла за ним, чувствуя, как немеют ноги. У самой двери Скрипник остановился.
– Смотрите, если что – сразу звоните.
– Обязательно…
Регину захлестывало отчаяние. Что делать? Артему больше нельзя сюда приходить. Скрипник будет караулить его, это ясно, как дважды два. И у Ани сидеть – тоже не вариант. Она быстро догадается, что к чему. Тупик. Ловушка. И нет никакого выхода. Ни малейшего.
По левой стороне груди разливалась острая боль. Регина, держась за стены, с трудом доковыляла до спальни и почти упала на кровать. Кажется, у нее инфаркт. Звонить в «Скорую»? Нет, не нужна ей никакая «Скорая». Ей нужен Артем. Только он. Чтобы был рядом, сидел тут, возле нее. Улыбался своей резиновой улыбкой. Говорил, что она наивная дура и сказочница. Конечно, сказочница, вздумала сражаться с ветряными мельницами. Искать справедливость там, где ее нет и никогда не было. Идти против логики и закона.
Сердце… как оно болит, будь неладно… но ничего… утро вечера мудренее… пройдет… должно пройти… и тогда можно будет позвонить Ане и услышать его голос. Хотя бы голос… хоть так…
22
…Телефон зазвонил в семь пятнадцать. Я услышал его через две двери, на кухню и в Анину спальню. Почему-то я сразу понял, что это Регина.
– Да, – раздался сонный голос Ани. – Доброе утро, Регина Сергеевна. Как? Что с вами? Сердце? Врача вызвали? Конечно, я скажу Ирине Валентиновне, она поставит замену. Вы только не волнуйтесь.
Послышались шаги. Дверь в кухню отворилась.
– Артем, бабушке плохо. Сердце разболелось. Ты…
Я не слушал ее, стремительно натягивая шмотки. Раз Регина звонит, Скрипник ушел. Если бы он оставался в квартире, она бы не позвонила. Гнида, довел ее! Я помчался в прихожую. Аня бежала за мной.
– Погоди, выпей чаю хотя бы. Там же подруга.
– Не нужно никакого чаю. – Я схватил с тумбочки сумку.
– Часы! Часы забыл. Они там, на столе. Я принесу.
Мне было плевать на часы, но вдруг Регина расстроится. Она же покупала их для меня, тратила свои деньги.
– Скорее, – велел я Ане.
Она послушно кинулась в гостиную, где возле компа лежали часы. Схватила их, принесла мне.
– Спасибо.
Аня смотрела на меня испуганно, светлые ресницы, которые она еще не успела накрасить, моргали часто-часто. Я быстро чмокнул ее в щеку, пахнущую теплотой подушки. И хлопнул дверью.
Весь путь от дома до дома я проделал за семь минут. Взлетел на второй этаж, нажал на кнопку. Только бы Регина открыла! Она отперла, но не сразу, а спустя минуты три. Я терпеливо ждал. Дверь распахнулась. Она была такая бледная, никогда раньше я ее не видел такой. Волосы растрепаны, щеки ввалились. Попался бы мне этот Скрипник, я б ему кишки выпустил, ей-богу.
– Зачем ты пришел! – Регина сложила руки на груди, словно в молитве. – Нельзя! Рядом могут быть полицейские.
– Нет никого. Я смотрел.
Она впустила меня в прихожую и быстро захлопнула дверь. Она едва стояла на ногах.
– Почему не вызвали врача?
– Я вызывала.
– Врете. Никакого врача здесь не было.
– Послушай. Ничего не надо. Я просто немного полежу. Сделай мне чаю, хорошо? Горячего, с лимоном.
– Сейчас.
Я отвел ее в спальню, уложил в постель. Вскипятил чайник, заварил свежего чаю, нарезал лимон. Если бы меня сейчас спросили, чего я боюсь больше – того, что меня схватят, или того, что Регина умрет, я не задумываясь бы выбрал второе. В конце концов, ну тюрьма и тюрьма. Я там уже был. Выжил как-то, выживу и еще раз. А Регина … она одна у меня. Другой не будет. Зачем мне долбаная свобода, если ее не станет? Незачем, это факт.
Она пила чай, сидя в подушках, такая крошечная, словно Дюймовочка. Я с облегчением отметил, что лицо ее немного порозовело. Мы померили давление, оно было чуть-чуть выше нормы, совсем немного.
– Как тебе Аня? – спросила Регина, и я понял, что она окончательно пришла в себя.
– Девчонка как девчонка.
– Она, между прочим, МГУ окончила с красным дипломом.
– Мне по барабану.
– Какой же ты все-таки дурень. – Регина помолчала, потом тихо спросила: – А правда, что тебя в колонии называли Бешеным?
– Это вам следак рассказал?
Она кивнула.
– Правда. Только это еще раньше было, в специнтернате. Ну, после так и пошло.
– Почему?
– Не знаю. – Я пожал плечами.
– Скажи. – Она смотрела на меня серьезно и пристально. – Ты… мог бы убить кого-нибудь? Только честно.
– Не знаю. Может, и мог бы. Если бы на меня нападали. Или на вас. Если бы на вас – точно бы мог.
