Скоро он вернулся обратно.
— Поздравил? — настороженно поинтересовалась я.
— Конечно. Гронская просила передать, что будет рада видеть тебя в своей компании. Почему ты не сказала, что она предложила тебе рабочее место? Или ты собиралась сделать мне сюрприз после нового года?
Его взгляд стал колючим, и от этого я почувствовала себя еще неуютнее.
— Я не восприняла ее слова всерьез, только и всего, — пробормотала невнятно.
— А вот Гронская очень серьезна в этом вопросе, Тая.
Снегурочка веселила нас новогодними шутками, Санта в синей шубе выплясывал у шеста и хлопал по бедрам разукрашенных красоток в сверкающих купальниках. Жаждущая развлечений публика громко смеялась и аплодировала. Кто-то в ожидании танцев приплясывал прямо у стола.
Только мы с Авериным напряженно молчали.
На горизонте появились Данил Никитич и Люся. Папа в этот вечер выглядел великолепно. Сиреневый пиджак, белоснежная рубашка, стильные брюки — кажется, он затмил всех мужчин в ресторане своим экстравагантным внешним видом. Люся в коричневой шляпке и платье цвета терракот старалась не отставать от своего кавалера, и с гордостью вышагивала за ним следом.
— Предлагаю тост! — подхватив бутылку шаманского, громко пробасил Данил Никитич. — Мои дорогие! Нежданно и негаданно Саша привел к нам домой свою вторую половинку! Мы все очень рады, что этой половинкой оказалась внучка моей хорошей знакомой. Оля, я ведь и подумать не мог, что мой сын сбежит сюда и встретит твою Таю! Может, и к лучшему, что ему наставила рога первая жена.
— Пап, ты, как всегда, в своем репертуаре, — поморщился Аверин.
— Ну, а что?.. Кстати, сейчас вас будут поздравлять, а потом принесут фирменное блюдо! Гулять, так гулять!
— А каким образом нас будут поздравлять? — насторожилась я.
— Как, каким? Для вас заказана песня! Вы обязательно должны будете станцевать медленный танец! Пусть все знают, что у нас праздник!
Мне стало не по себе. Что-что, а выставлять напоказ нашу помолвку мне хотелось меньше всего. Просто есть личные моменты, которыми не хочется делиться со всем рестораном.
И тут, как гром среди ясного неба, громыхнул голос Санты.
— А сейчас для одной очаровательной девушки будет исполнена песня! — перебил наш разговор он. — Тая! Если ты сейчас слышишь нас, то эта песня твоя! Аркадий и Милана Гронские поздравляют тебя с Рождеством!
Все Гронские, как один, повернулись в нашу сторону и многозначительно зааплодировали. Они не знали, что наш столик празднует помолвку.
В голубых глазах моего босса вспыхнул опасный лед.
— Сейчас ты заткнешь уши и не станешь слушать эту песню, — больно сжав мою руку под столом, процедил сквозь зубы он.
Я растерянно взглянула на него, на радостно машущих нам Гронских, а потом на сцену.
На сцену взбежал Аркадий. Сжимая микрофон в руках, он улыбался мне самой обворожительной улыбкой из всех, что только можно представить.
— Дорогие друзья! — громко заявил в микрофон статный соперник моего босса. — Там, откуда я родом, на далеком севере, мы всегда заказываем одну чудесную песню. И сегодня я хочу исполнить ее для Таи. Тая, с Рождеством!
— Саша, это еще что за пингвин? — возмущенно взлетели вверх мохнатые брови Аверина-старшего. — По-моему, его надо скормить рыбам из пруда!
— Мы не можем скормить его рыбам. Это брат нашего делового партнера, — процедил сквозь зубы Аверин.
— К черту таких партнеров!
— Контракт уже подписан. Если не хочешь, чтобы моя компания разорилась, убавь свой пыл. Пусть себе воет в микрофон. Никто ему этого не запрещает.
— Точно! — оживился папа. — А потом мы нанесем ему ответный удар! Объявим о помолвке!
Я представила, как Санта со сцены во все горло орет о нашей помолвке и зажмурилась.
И тут случилось то, чего каждый из нас ожидал меньше всего. Официант поднес к нашему столику большой букет из красных роз и гербер.
— Цветы для Таи! — торжественно сообщил он и подсунул букет Аверину в лицо.
В первый миг я подумала, что цветы заказал для меня мой жених. Ну, или его отец. Но следующая фраза из уст Аверина-старшего уничтожила мою теорию на корню.
— Так! Может скормить рыбам его и нельзя, но по шапке он получит точно! — разъярился Данил Никитич. — Цветы он за наш столик прислал, надо же! А, ну, Саша, идем на сцену!
Но что-то случилось с моим боссом. Из глаз брызнули слезы, и он начал задыхаться.
«Аллергия», — испугалась я.
— Уберите цветы! Немедленно! — я со злостью вернула букет официанту.
Тот растерянно икнул, но было поздно. Аверин успел вдохнуть пыльцу с ядовитых гербер.
— Саша, где таблетки? — схватила его за руку я.
— Остались в машине… — просипел он. Схватив со стола салфетку, принялся вытирать глаза и нос.
— Я сбегаю! — выхватила у него ключи от машины Люся.
Тем временем со сцены полились грустные аккорды.
«Я куплю тебе дом, у пруда в Подмосковье… и тебя приведу в этот собственный дом…» — запел Аркадий.
«Мы посадим сирень под окном…»
«А белый лебедь на пруду…на том пруду, куда тебя я приведу».
— Ну, все! Дом он ей купит! Да, как же!
Данил Никитич закатил рукава роскошного сиреневого пиджака. Шумно поднявшись из-за стола, он уверенно двинулся в сторону сцены.
Глава 39
— Ну, все! Дом он ей купит! Да, как же!
Данил Никитич закатил рукава роскошного сиреневого пиджака. Шумно поднявшись из-за стола, он двинулся в сторону сцены.
— Даня, стой! — бросилась за ним следом моя бабушка.
Папа уверенно забрался на сцену и схватил ведущего за грудки. Пару раз тряхнул, а потом вырвал у него из рук второй микрофон.
— Кто любит ирландскую польку? — перебивая грустную романтику шансона, загромыхал на весь ресторан Данил Никитич.
В следующий миг всунул в карман одному из музыкантов пятитысячную купюру и заговорщицки подмигнул. Тот понимающе улыбнулся. Не выключая фонограммы шансона, наиграл на клавесине польку. Еще двое музыкантов подхватили веселый мотив.
Несколько минут на сцене творилось безобразие. Аркадий пытался допеть песню о лебедях на пруду, а музыканты лихо наигрывали ирландскую польку.
Я же пыталась помочь Аверину справиться с аллергией.
Люся прибежала с упаковкой таблеток. Увидев папу на сцене, вложила таблетки в мою руку, и бросилась на подмогу бабушке.
Аверин принял таблетку и наконец задышал свободнее.
— Тая, надо что-то делать, — с отчаянием посмотрел на сцену он. — В папином возрасте нельзя так активно двигаться. Этот танец его убьет.
