Солнце клонится к закату, и мы, обессилевшие, плюхаемся на деревянную лавочку в беседке.
– Ну что, не ответил? – стягивая грязные перчатки с рук, интересуется мама.
Я тянусь за сотовым, который лежит на столе, и внутри что-то снова обрывается – Данил все также молчит.
Я не выдерживаю, и всхлипываю.
– Кристина, только не плачь, – хмурится мама. – Может, Данил все еще занят?
– Он не занят, – качаю головой я. – Он просто меня бросил.
– Не бросил. Такие, как твой Данил, просто так не уходят, – отзывается сбоку тетя.
– Бросил, – подвожу итог нашей безумной уборки во дворе я, и медленно тащусь в дом. У меня такое чувство, что по мне снова проехались самосвалом. Глаза жгут слезы.
Я запираюсь в ванной комнате и включаю душ. Горячие струи текут мне на лицо, на руки, а внутри все горит огнем от отчаяния. Неужели Данил решил порвать со мной таким гадким способом, просто исчезнув из моей жизни? Я опускаюсь на дно душевой кабинки, и закрываю лицо руками. Мне так плохо, что даже нет слез. Если Данил уйдет, я не знаю, как буду жить дальше.
Отчаяние накатывает огромной темной волной, и я вдруг решаю позвонить ему сама. Плевать, что он не дал мне разрешения, время его работы скоро подойдет к концу.
Я выбираюсь из ванной, закутываюсь в полотенце, и хватаю сотовый со стиральной машинки.
Все тщетно. Он не берет трубку. В отчаянии я посылаю ему голосовые сообщения, одно за другим. Я говорю, что он должен поговорить со мной. Что это просто не честно – вот так бросить меня, даже не сказав ни слова. Я не замечаю, как по лицу текут слезы. Я всхлипываю в телефон, что нет никого дороже, чем он.
Потом я понимаю, что все тщетно, и откладываю телефон в сторону. На часах половина девятого вечера, а Данил так и не отозвался. Я жалею, что позволила себе отправить ему сообщения со своими глупыми признаниями. Я сижу на кровати и горько плачу.
Почему-то только в тот момент, когда есть угроза потерять человека, начинаешь понимать, насколько он тебе дорог на самом деле.
Как раз в тот момент, когда я решаю удалить все посланные Данилу сообщения, тетя зовет меня во двор, пить чай в беседке.
– Кристина, у нас теперь не двор, а настоящий парк! Мы с мамой нашли заросли мяты. Идем скорее пить чай в беседку! Нет ничего вкуснее чая с собственной мятой, – восхищенно кричит она с лестницы.
Я достаю из шкафа длинный льняной сарафан, в котором хожу дома, и сбрасываю с себя мокрое полотенце. Как бы там ни было, горячий чай мне не помешает. Телефон, как последнюю надежду, я сжимаю в руке и несу с собой.
– Не пишет? – участливо выглядывает мама из кухни, где они с тетушкой заваривают чай с мятой.
– Нет, – хмурюсь я.
– Я не верю, что он от тебя откажется, – качает головой тетя Кора. – Такие, как он, не уходят. Он ведь не сопливый мальчишка, Кристина. Он – настоящий. Тебе повезло, что ты его встретила.
Я и сама знаю, что Данил настоящий. Пусть даже я так и не разобралась в том, кто он такой на самом деле, и где его семья, но сердце не обманешь.
Аромат мяты заполонил весь дом. Что ни говори, а тетя права. Нет ничего лучше, чем чай с мятой, которая растет у тебя во дворе.
Мы ставим на поднос заварной чайник, чашки и угощения – мармелад в сахаре, варенье и домашнее печенье. Мама несет поднос во двор, тетя и я семеним сзади. У тети горячий чайник с кипятком, у меня салфетки.
Мне очень грустно. Я скучаю по Данилу. Мысль о том, что он больше не позвонит, сводит меня с ума.
– Все же ты молодец, Кристина, заставила нас привести двор в порядок, – довольно воркует тетя.
Мама наливает заварку в кружки и с наслаждением втягивает в себя аромат свежезаваренной мяты.
У нашего забора останавливается машина. Мое сердце отчего-то начинает отстукивать бешеный ритм. Как оказывается пару минут спустя, совсем не зря. Калитка открывается, и во двор заходит Данил. Он в форме, видимо, еще не попал домой после смены.
– О, у нас гости! – радостно восклицает тетя.
– Добрый вечер, – он приветливо кивает моим родственницам.
Я подскакиваю со своего места и в считанные мгновения оказываюсь возле него.
– Кристина, что за сообщения? – на его лице тревога. Он заглядывает мне в глаза, и ничего не может понять. – Я даже прослушать их не смог, ты прислала восемнадцать голосовых сообщений. У тебя что-то случилось?
– Лучше не слушай, удали сразу, – умоляюще смотрю на него я.
– А в чем проблема?
– Данил, что у тебя с рукой? – встревает в наш диалог тетя.
Только сейчас, после ее слов, я замечаю, что форма моего незнакомца в саже и пропахла едким дымом. На левой руке, у самого запястья длинный ожог.
– Обжегся, – отмахивается Данил. – В конце смены поступило сообщение о возгорании на рыболовецком судне. Пришлось помогать тушить.
– Хотя бы без жертв? – испуганно посматривают на него мама и тетя.
– Капитан судна получил серьезные ожоги, все никак не хотел покидать свой пост, – разводит руками Данил. – А у меня так, ерунда.
– А ну, давай я принесу аптечку, – тетя подрывается со своего места и уже несется в дом. – Ты и не ужинал, конечно?
– Не ужинал, – смущенно улыбается он. – Но не надо из-за меня так беспокоиться, я перекушу дома.
– Ага, конечно, дома он перекусит, – фыркает с порога тетя.
– Данил, прости меня.
Я смотрю в его уставшие и красные от едкого дыма глаза, касаюсь ладонями небритых щек, и не знаю, куда деваться.
–За что? – непонимающе спрашивает он.
– Просто…прости, – на глаза наворачиваются слезы. Фотография, сделанная Асей, кажется такой глупостью на фоне того, что Данил не слышал телефон. Он тушил пожар, устал и получил ожог, а я со своими детскими истериками.
– У тебя что-то произошло? – продолжает смотреть мне в глаза он.
– Ничего серьезного, – отмахиваюсь я.
– Кристина, – с укором хмурится он.
Тетя возвращается из дома с аптечкой и свежей майкой одного из близнецов.
– Так, давай сюда свою рубашку, она вся в саже, – протягивает ему майку тетя Кора. – Переоденься, помой руки, и обработаем твой ожог. А Кристина пока разогреет ужин и засунет твою рубашку в стиральную машинку.
Данил растерянно усмехается, пытается отказаться, но разве от моей тетушки можно отвязаться, если она решила обогреть и накормить?
Я бегу в кухню, разогревать тушеные овощи и мясо. По пути заботливо засовываю рубашку в стиральную машинку и настраиваю нужную программу, чтобы отстиралась сажа.
Мама и тетя в это время обрабатывают Данилу ожог. Когда я выношу разогретый ужин, Данил уже сидит с перевязанной рукой и в черной майке с надписью «Трешер» на английском языке.
