– Кристина, да ты выйди во двор! Пожар такого масштаба не потушить несколькими пожарными машинами! – в голосе Данила слышно отчаяние.
– Ты же не любишь огонь!
– И что? Разве я могу бросить Вову или Сергея только из-за того, что не люблю огонь? Мы давали клятву – быть вместе в любой опасности. Плечом к плечу. Не переживай, нам выдали специальные защитные костюмы – сапоги, брезентовые робы, каски. Я похож на космонавта сейчас, – он смеется.
– Обещай мне, что позвонишь, как только освободишься. Даже если будет три часа ночи.
– Обещаю. Как только выберусь, позвоню.
– Я люблю тебя.
–Я тоже тебя люблю.
Данил исчезает. Экран моего телефона гаснет. Я прислоняюсь к забору, и меня начинает трясти. Что, если… ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ ОГНЕННАЯ ВОЛНА?
– Кристина, что случилось? – отстраняясь от Бори, смотрит на меня Тамара.
– Данил тоже будет участвовать в тушении пожара. Я за него волнуюсь.
– Не переживай. Все будет хорошо, – ободряюще улыбается мне сестра.
Я больше не могу стоять и смотреть на пожар, и возвращаюсь в столовую. Карим и мама обсуждают последние новости с места события.
– Поднялся ветер. Нет ничего хуже ветра, когда горят сухие деревья, – с досадой произносит мой отчим.
– Мам, я волнуюсь за Данила. Он не любит огонь, – вздыхаю я.
– Может, его не задействуют? Все же, он не пожарник, – озабоченно смотрит на меня София.
– Не пожарник, но он тоже там. Даже защитный костюм надел.
– Будем верить, что пожар потушат быстро. Вертолеты уже помогают с воздуха.
Время тянется бесконечно долго. Я не знаю, почему меня трясет крупной дрожью. Я не могу найти себе места. Все мои травмы вдруг ожили, и дают о себе знать.
К полуночи большую часть пламени удается потушить.
– Идем спать, Кристина. Все потушили. Данил позвонит тебе завтра утром, – кладет руки мне на плечи мама.
– Он позвонит сегодня. Он обещал.
– Все равно, иди, отдохни. Тебе стоять пять уроков завтра.
– Посижу еще полчасика. Если пожар потушили, Данил скоро объявится.
– Ну, как знаешь.
Мама уходит спать. Я тоже собираюсь идти в свою комнату, чтобы ждать звонка от Данила там. Подхожу к лестнице, как вдруг где-то вдалеке раздается взрыв. От грохота у меня закладывает уши.
– Что это?! – вцепившись пальцами в подлокотник стула, взвизгиваю я.
– Не знаю, – Карим поднимается со своего места, и мы вместе выходим на террасу.
Зарево в стороне леса, именно там, где работали спасатели. Мы стоим, как зачарованные, и смотрим на лес.
Через пару минут на террасу выбегает Мариша.
– Один из вертолетов не справился с управлением и упал прямо в зоне работы спасателей, – прикрыв рот рукой, произносит она.
Мне кажется, что почва резко закачалась под ногами. Почему-то я не могу дышать.
Все вокруг смешалось. Мы бежим обратно в столовую и впиваемся глазами в экран телевизора. Сначала никаких известий нет, а потом бегущая строка сообщает о разбившемся вертолете. Пилот возвращался на базу, из-за плохой видимости не справился с управлением, и вертолет упал в зоне работы спасателей.
От Данила звонка нет, а значит, он не освободился. Он может быть в зоне взрыва.
Я медленно опускаюсь на стул и закрываю лицо руками.
Никто ничего не может сказать точно. В зону упавшего вертолета несутся машины скорой помощи, еще пожарные. С таким трудом потушенный огонь оживает и пожирает деревья с новой силой. Ему здорово помогает ветер.
Я набираю номер Данила, но его телефон молчит. Я жму на вызов снова и снова, и все тщетно.
Мне кажется, в груди все полыхает точно так же, как горит лес. Я готова отдать, что угодно лишь за один звонок от Данила. Но вселенная не готова принять это «что угодно». Скорее всего, даже она не знает, что с моим любимым. Потому что этого не знает никто.
Время тянется бесконечно. Я сижу в столовой, уронив голову на руки. В начале второго мои глаза закрываются, и я впадаю в дремоту. Мне снится пламя и пепел. От дыма в моем сне нечем дышать. Я стою посреди пламени все жду. Даже во сне я жду Данила, но он почему-то не возвращается.
Резкий звонок сотового на столе выдергивает меня из дремоты. Я хватаю его в руки. Это номер Данила.
– Алло, Дань! Дань, ты в порядке? – срывающимся голосом спрашиваю я.
– Кристина, привет. Это Энжи, – слышу голос его сестры, и внутри что-то обрывается.
– Энжи, где Данил? С ним все в порядке? – задыхаясь от волнения, спрашиваю я.
– Не все, – в голосе Энжи звенит отчаяние. – Он дал мне телефон, просил позвонить тебе. Просил, чтобы ты пока не приезжала.
– Почему?! – почти кричу я.
– Он сильно обгорел, Кристина. Руки и грудь. Они уже возвращались, когда упал вертолет. Данил все торопился домой. Он робу и перчатки снял, и тут полыхнуло. Хорошо, что папа был рядом. Он смог сбить пламя.
– Папа?
– Ну да… Он же пожарник в прошлом. Поэтому так не хотел всегда, чтобы Данил в МЧС работал. А когда пожар начался, папа сразу бросился на передовую. Как знал, что Данил в беду попасть может.
У Энжи дрожит голос. Я чувствую, что она плачет.
– Где Данил? Я должна его увидеть, – тихо говорю я.
– В ожоговом отделении. Ты не сможешь его увидеть. До завтра нас не пустят. Так что, будет лучше, если ты останешься дома. Завтра я могу заехать за тобой в школу. Если хочешь, поедем в больницу вместе.
– Хорошо. Я освобождаюсь в час.
У меня дрожат руки. Я поднимаюсь в свою комнату, захлопываю дверь, и медленно опускаюсь на пол. Закрываю лицо руками, и горько плачу. Только сейчас я начинаю понимать, что значит работа спасателя. И фраза отца Данила приобретает совсем иной смысл.
«А ЧТО, ЕСЛИ ТЕБЯ ОДНАЖДЫ НАКРОЕТ ОГРОМНОЙ ВОЛНОЙ? КТО ТЕБЕ ПОМОЖЕТ?»
Его спас отец. Спас, потому что в прошлом тоже был пожарным. Когда он говорил те слова про огромную волну, он знал, что однажды может случиться несчастье. Данил же все время упрямился. Но сейчас я понимаю, что нет ничего дороже его жизни.
Я долго плачу. Потом поднимаюсь с пола и ложусь на кровать. Я просто лежу неподвижно и прижимаю к груди сотовый телефон. Внутри, будто все окаменело. Мне даже кажется, что у меня не бьется сердце. Я все жду звонка от Данила. Как же мне хочется услышать его приятный голос! Но нет. Данил мне не позвонит. Ему не до звонков. Все бы отдала за то, чтобы события последних дней оказались дурацким сном. Увы, это не сон.
К пяти часам утра я забываюсь коротким тяжелым сном, чтобы подняться в шесть тридцать и к семи тридцати быть в школе. На короткие полтора часа мое сознание отключается от жуткой реальности.
