– А она пришла в сознание? – испуганно сглотнула Маша.
– Нет, – грустно покачал головой Дима. – Оказалось, что она плюс ко всему еще и беременна. В обед нам сообщили, она скончалась в реанимации, не приходя в сознание.
– А ребенок?
– Ребенок выжил.
В комнате воцарилось неловкое молчание.
– И много в твоей профессиональной деятельности таких историй? – первой нарушила молчание Маша. Она по-своему пыталась его принять. Получалось не очень гладко. Какая-то часть ее сердца отчаянно сопротивлялась новому образу доктора.
– Много, – невесело улыбнулся Дима. – Но я чувствую, что ты не готова это принять. Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном. Ты какие цветы любишь?
– Цветы? – удивилась внезапной смене темы Маша. – Хризантемы.
– А почему не розы?
– Почему я должна любить розы?
– Не знаю. А почему ты любишь именно хризантемы?
– У меня день рождения в ноябре. И мне всегда дарят хризантемы, – немного растерянно пояснила Маша.
– Тогда понятно, – неловко рассмеялся Дима, упорно рассматривая потертый пол у себя под ногами. – Глупый разговор какой-то получается. Наверное, мне пора идти. А ты отдыхай.
– Да, я посплю немного, – с готовностью закивала Маша.
– До завтра, – он склонился к ней и поцеловал в губы.
– До завтра, – натянуто улыбнулась Маша. – Захлопни дверь посильнее, пожалуйста.
Доктор ушел, а Маша еще долго ворочалась с боку на бок. Сон не шел к ней до самого утра, и в голову лезли разные вопросы. О том, кто такой Дима на самом деле? И почему он не общается со своей семьей? И с чего это она решила, что любит его? А вдруг это всего лишь наваждение, которое рассеется после возвращения домой? Расставание неминуемо, оно произойдет очень скоро. Вряд ли Дима захочет продолжать их знакомство и дальше. Вот он, камень преткновения и сомнений! Маша даже села на кровати.
– О, Боже! Дело ведь не в его профессии! Проблема в том, что я уеду через пару дней, а он останется до конца сезона здесь! – прикрыв рот рукой, проговорила она в темноту.
Глава 19
Горечь от осознания разлуки была настолько сильной, что утром Маша даже не пошла на завтрак. Ей казалось, что если доктор поцелует ее еще раз, ее сердце разлетится на мелкие осколки раньше, чем она уедет.
Все утро она пряталась от него на пляже. Ушла как можно дальше от базы, туда, где кроме чаек и шума прибоя ничего нет, и просто сидела на берегу, рассеянно перебирая камни. Отныне ее жизнь разделилась на две половины – до встречи с доктором, и после. Как она будет строить свой мир по возвращению в город? Сможет ли стереть из памяти последние две недели навсегда?
Просидев на пляже почти до обеда, Маша побрела обратно на базу. В домике ее поджидала Диана.
– Машка, ты, где была? – удивленно покосилась на покрасневшие от сильного солнца плечи подруги она. – Тебя Дима все утро искал!
– Я увижу его в столовой. Обед через двадцать минут, – пожала плечами Маша.
– Не увидишь! Он в Новороссийск уехал. Хотел тебя с собой взять, но ты, как в воду канула. Он очень расстроился, между прочим!
– Ох, как глупо все вышло… – присела на край кровати Маша. И тут же почувствовала острую тоску по доктору.
– Да что вообще с тобой творится?! – не выдержала Диана. – То умираешь от любви, то прячешься от него! Ты моим вчерашним предложением воспользовалась?
– Нет, – покачала головой Маша. – Я испугалась.
– Чего? – насмешливо закатила глаза Диана.
– Себя. Не хочу делать то, о чем потом буду жалеть.
– А почему ты должна будешь об этом жалеть?!
– Потому что мы с тобой уезжаем через два дня, Диана! А он останется здесь до сентября! Как думаешь, сколько еще наивных студенток попадется в его сети?
– Ты всегда все усложняешь, – покачала головой Диана. – Ну, да ладно. Идем обедать.
После обеда Маша снова собралась на море.
– И что? Ты все оставшиеся дни будешь прятаться от него? В русалку не боишься превратиться от такого частого общения с соленой стихией? – ухмыльнулась Диана.
– Лучше превратиться в русалку и стать морской пеной, чем страдать от неразделенной любви! – бросила ей в ответ Маша и шагнула к двери.
– А что мне сказать нашему доктору, когда он появится?
– Ничего. Скажи, что я уплыла в Турцию.
– Лучше я скажу ему все, как есть, – покрутив пальцем у виска, пробормотала Диана вслед хлопнувшей двери.
После обеда море штормило. В небе начали появляться рваные облака, и Маша уже жалела о своем решении провести здесь остаток дня. Плечи обгорели и теперь противно щипали. Просидев на камнях около часа, она приняла решение вернуться на базу.
Маша медленно брела по тропинке и чувствовала себя очень несчастной. Ей не стоило соглашаться на мамины уговоры. Сидела бы спокойно в пыльном Ростове-на-Дону и помогала папе редактировать материалы к книге. А теперь что? Вернется домой с новой болью в сердце и впадет в еще большую депрессию, чем до приезда сюда.
Вдалеке показался знакомый силуэт, и Маша поняла, что избегать встречи с Димой и дальше будет просто глупо. Пусть разобьет ей сердце прямо сейчас, хуже уже все равно не станет.
– Маша! – в глазах Димы горела горькая усмешка. – Что, до Турции не доплыла?
– Нет, – хмуро ответила она, поравнявшись с ним.
– А что так? Не пропустил приграничный патруль? – продолжал показное веселье Дима.
– Прекрати! Мне не нравится, когда ты смеешься надо мной! – с отчаянием посматривала в его сторону Маша.
– У тебя плечи обгорели, – уже дружелюбнее произнес он. – Идем в медпункт, я их обработаю специальным кремом от ожогов.
– Не стоит. Само пройдет, – отмахнулась от его предложения девушка.
– Не пройдет! – уверенно взял ее за руку доктор. – Идем в медпункт.
Маша покорно последовала за ним.
В кабинете на потертом столе лежала большая белоснежная ракушка.
– Ух, ты, чья это прелесть? – с интересом взяла в руки ракушку Маша.
– Моя, – хмуро ответил Дима. – Поворачивайся спиной, я нанесу крем. Только не пищи, сначала будет немного неприятно.
– Ты ее купил в Новороссийске? – морщась от болезненных прикосновений, спросила Маша.
– Нет, выловил сегодня рано утром в море, – продолжал мазать ее плечи кремом Дима. – Я плохо спал прошлой ночью, вот и решил с утра поплавать, чтобы прогнать разбитость. И случайно выловил эту ракушку. Подумал, что подарю ее одной девушке. А девушка, оказывается, решила бежать в другую страну.
– Я не сбегала! – воскликнула Маша и снова поморщилась.
