Невежливость при отказе от напитка > Невежливость, если берешь напиток, но не пьешь его.
Люди!
Вежливость!
Я не могу!
Человек вроде доктора Глунденстейна, который любит трепать языком, обозначается термином «трепло». Хотя доктор Глунденстейн в точности подходил под определение «трепла», называть его так в разговоре с ним было бы невежливо. Более того, правила вежливости требуют классифицировать его как «трепло» позднее, в беседе с общим знакомым.
Люди!
Вежливость!
Ба-бах!
Несмотря на то что доктор Глунденстейн являлся классическим примером трепла, его было легче слушать, чем многих других человеков. Он называл себя «человеком науки» и больше придерживался законов логики и физики, чем большинство особей его вида. Иногда он даже употреблял в речи такие слова, как «гипотеза». Обычно люди так не делают!
То, на что доктор Глунденстейн любил пожаловаться, довольно точно соответствовало количеству выпитого им японского скотча. Поэтому темы для разговора можно нанести на классическую сетку координат XY:
Хотя доктор Глунденстейн выбирал эти темы сам, они неизменно повышали уровень его горестей. Поэтому я всегда слушал его настолько сочувственно, насколько это возможно. К сожалению, это было совсем не сочувственно – я ведь робот, а роботы не способны сопереживать!
Когда речь заходила об «Орлах ВМУ», доктор Глунденстейн испытывал глубокое разочарование. Но в данном случае дело было не в отсутствии сочувствия. «Орлы ВМУ» в сочувствии не нуждаются! Нет, в данном случае причиной для разочарования служил я: все игроки были роботами, и поэтому доктор Глунденстейн считал, что я должен прекрасно разбираться в футболе.
Но робот, созданный и запрограммированный для того, чтобы заниматься стоматологией, не имеет почти ничего общего с роботами, созданными и запрограммированными для того, чтобы играть за футбольную команду университета! В меня вставили только самый базовый модуль, позволяющий болтать о спорте, а он требовал от меня демонстрировать свою гордость за родную команду – «Вперед, Орлы!», а также презрение и ненависть к «Патриотам Новой Англии» – «Назад, Патриоты!»
Чем дольше длилась наша беседа, тем сильнее сокрушался доктор Глунденстейн. Он по необъяснимой причине грустил о том, что в колледже я не играл в футбол. Его сетования на то, что я упустил свою возможность, неизменно сменялись великим плачем на другую тему, из которой, похоже, проистекали все остальные: все его проблемы, видимо, были связаны с тем, что он мог стать величайшим режиссером в мире – но вместо этого потратил жизнь зря, помогая людям, попавшим в беду.
Эта убежденность основывалась на том факте, что он, учась на втором курсе ВМУ, снял два короткометражных фильма: первый назывался «Все мы – чайки», а второй – «Ипсилантский сон № 3» (первого и второго ипсилантских снов по замыслу творца не существовало).
В 2014 году «Ипсилантский сон № 3» получил похвальную грамоту на студенческом фестивале короткометражных фильмов, который прошел в Ист-Лэнсинге.
В награду доктор Глунденстейн получил два рулона кинопленки и тревожащую его мысль о том, правильно ли он поступил, выбрав медицину.
Кинопленка ему так и не пригодилась.
А вот тревогой он пользуется почти каждый день.
Ха!
Когда доктор Глунденстейн заговорил о фестивале короткометражек аспирантов 2014 года в Анн-Арборе, на котором «Ипсилантский сон № 3» по неизвестной причине не заметили, несмотря на его триумф в Ист-Лэнсинге, я понял, что доктор уже достаточно натрепался и пора вызывать беспилотных уберов.
Я жил в доме с тремя спальнями, который находился в микрорайоне Ипсиланти под названием «Приятные Дубки». Ни одного дубка там не росло – микрорайон назвали люди, а они славятся своей неточностью, – но место определенно было приятное. Более того, единственным неприятным фактором во всем районе было только то, что в нем жил робот.
Кстати, под «роботом» я имею в виду себя. Ха!
Я поселился в доме с тремя спальнями по той же причине, по которой завел животное и старался как можно чаще употреблять в разговоре такие фразы, как «Кстати», «Но я отвлекся», «Ха!» и «Я не могу!»: чтобы как можно сильнее походить на человека. Ведь робот, который живет один в доме с одной спальней, может показаться человекам страшно эффективным. Напротив, робот, который живет всего с одним диким животным в доме, рассчитанном не менее чем на трех людей, – что может быть более человеческим?
Моим диким животным, с которым я делил свое жилище, был кот. Не рыжий. Будь он рыжим, моя коллега Анжела никогда бы не зашла ко мне в гости – из-за своей выдуманной аллергии!
10/10 Анжела никогда меня не навещала.
Ведь гостей у роботов не бывает.
Потому что гости – это производная от друзей.
А друзья – это производная от чувств.
Поэтому друзья – и походы в гости, которые с ними связаны, – это просто еще одна человеческая обязанность, о которой роботы могут не беспокоиться!
Моего не-рыжего кота – в зависимости от того, у кого вы спрашивали, – звали либо «Мемориальный кот Элтона Дж. Райнерсона», либо «Мистер Носочек».
Элтон Дж. Райнерсон был величайшим тренером в истории «Орлов ВМУ», настоящий гений спорта. Под его руководством команда поделила пятое-шестое место в своем дивизионе. За этот непревзойденный триумф «Орлы» назвали свою арену «Мемориальным стадионом Элтона Дж. Райнерсона». Многие до сих пор считают, что данное решение – единственное достижение «Орлов» после того славного сезона.
Поэтому, приехав в Ипсиланти, я решил, что соседи и пациенты по достоинству оценят то, что свое дикое животное я назвал «Мемориальный кот Элтона Дж. Райнерсона».
Ведь, в конце концов, все они – тоже фанаты «Орлов» и мичигангстеры.
Вперед, «Орлы»!
Вперед, мичигангстеры!
Вперед, Мемориальный кот Элтона Дж. Райнерсона!
Это имя определенно вызвало интерес. Когда я только открыл «Стоматологию в центре Ипсиланти», многие пациенты, похоже, записывались на прием именно для того, чтобы спросить про кота. Когда я подтверждал, что кота действительно так зовут, они улыбались, а некоторые даже спонтанно разражались хохотом.
Тем не менее Джессика Ларсон, семилетняя дочь моих соседей Ларсонов, это имя не одобрила.
По ее мнению, оно было «произвольным».
Правильное использование слово «произвольный» – большое достижение для любого человека, тем более семилетнего. В качестве компромисса и награды я предложил сократить имя до «Кота Элтона Дж. Райнерсона». В то время Джессика Ларсон со мной согласилась, но все-таки стала называть его «Мистер Носочек». В разговоре со своей матерью, который я случайно подслушал, она сказала, что это имя «больше подходит для кота».
