– Мальчик в порядке. Легкое сотрясение, но непростой перелом руки, пришлось сделать операцию. Но угрозы жизни и здоровью нет.
Услышав слова доктора, Катя закрывает ладонями лицо и плачет. Ее опущенные и вздрагивающие плечи, сдавленные рыдания и слова благодарности, которые она повторяет, как заведенная, – рвут мне душу в хлам, и я, не выдержав, резко притягиваю к груди и обнимаю двумя руками и прижимаю так крепко, как будто хочу обнять ее всю целиком.
– К нему можно? – коротко спрашивает Иван Васильевич, потому что у мамы Кати самая настоящая истерика.
– Нет, сейчас он спит под действием обезболивающего и снотворного, и до утра вам здесь делать нечего. Поезжайте домой, вам позвонят. Извините, мне нужно идти, – и уставший врач, кивнув на прощание, уходит по коридору в сторону ординаторской.
После недолгих споров нам удалось отправить родителей Кати домой отдыхать, потому что, как бы они не храбрились, даже ее отец, что держался все это время молодцом, выглядел не лучшим образом.
– Катюш, пойдем, я отвезу тебя домой, – мягко тяну ее за руку, пытаясь поставить на ноги. Но эта упрямица вырывает ладонь и садится обратно на стул.
– Я никуда не поеду. Я должна быть рядом с сыном. Ты езжай, спасибо, что помог и…поддержал. Я не знаю, как справилась бы со всем этим одна, – тихо и смущенно добавляет она, отведя взгляд в сторону.
– Справилась бы! Ты очень сильная, Катя. Но даже железным леди иногда надо спать и отдыхать. А еще тебе нужно привести себя в порядок. Не стоит своим видом пугать ребенка, ему сейчас нужна спокойная мама и положительные эмоции.
– Я плохо выгляжу? – спрашивает растерянно моя Катюша, подняв на меня грустный и усталый взгляд.
– А как сама думаешь? Ты ревела несколько часов, перед этим я хорошенько…растрепал твои волосы, одежда мятая, глаза безумные…ты точно хочешь в таком виде к ребенку, который несколько часов назад пережил стресс в виде аварии и операции?
Она закусывает губу в раздумьях. Видно, что она разрывается между остаться или все же поехать домой, как я советую. И все же она выбирает второе.
Мы едем в машине также молча, каждый думая о своем. Я не знаю, как спросить у встревоженной и уставшей матери, кто является отцом ее ребенка. Да и как вообще задаются такие вопросы? Прямо в лоб? Или обходными путями? Или же не задаются вовсе, а нанимаются частные детективы, чтобы достать всю необходимую информацию?
Неожиданно мне в голову приходит идея, пусть она сумасбродная, других вариантов у меня нет:
– Если тебе тяжело говорить об этом, я сам могу позвонить отцу твоего сына. Наверно, он должен знать…
Катя переводит на меня удивленный и в то же время злой взгляд, но ничего не говорит, внимательно изучая мое лицо. От сканирующего взгляда мне становится не по себе, понимаю, что моя задумка провалилась, и я перехожу к плану «Б», выпаливая на одном дыхании:
– Чей это ребенок, Катя?
Глава 30 Катя
Я миллион раз представляла в голове нашу встречу с Марком. И в моих фантазиях я всегда была супермоделью, с макияжем, укладкой, на каблуках, а рядом за ручку шел бы МОЙ сын, моя гордость. А Марк…он обязательно узнал бы меня и кусал локти, поняв, на кого променял. Его женушка, Анечка, в моем «спектакле» всегда проигрывала мне. Почему-то она представлялась неухоженной, с грязным пучком на голове и лишним весом, хотя я не видела ее ни разу за эти четыре года. За исключением той роковой фотографии в инстаграм.
В фантазиях все просто, потому что там все идет по заранее спланированному сценарию, так, как надо мне. В реальности же я сижу растрепанная, непонятно как одетая, с разводами от косметики по всему лицу, зареванная и с опухшими красными глазами. И отвечаю я совсем не так, как фантазировала.
– Это мой сын, Марк.
– Я не это имел в виду, Катя. Кто отец Никиты?
В моей голове спектакль был элитной постановкой, где были высокомерные взгляды и пафосные речи. В реальности же у меня дешевая пьеса из третьесортного театра, и слова у меня, глядя на «игру» Марка, рвутся только обсценные. Я, как Станиславский, – не верю. И то, что из меня пытаются сделать дуру, очень злит. Так злит, что меня понесло и уже не остановить.
– Чего ты хочешь добиться? Зачем вообще поехал со мной?! Тебе же наплевать. Зачем строить из себя благородного рыцаря без страха и упрека?!
– Я не понимаю, Катя? Что я сделал не так? Я просто спросил, из обычного любопытства, не более того, – Марк хмурится, сжимая руль до побелевших костяшек.
– Ты не интересовался сыном все четыре года! Более чем ясно выразился, как к нам относишься. В принципе, это было понятно еще по фотографии и подписи к ней. А сейчас поехал со мной и строишь из себя святую простоту? В какие игры ты играешь, Марк? Потому что мне ты забыл сообщить правила.
В салоне повисает тишина, слышно лишь мое тяжелое дыхание и биение сердца, что, как сумасшедшее, отбивает чечетку по ребрам. Марк замер и не сводит с меня взгляда своих темных омутов, опаляя, стараясь сжечь дотла. Но я не боюсь. Потому что однажды уже сгорала заживо в огне.
– Чей это ребенок, Катя?– упорно переспрашивает Марк охрипшим голосом.
Но простой невинный вопрос выводит из себя окончательно, и я полыхаю гневом, как подожженная цистерна с бензином.
– Ты дурак, или реально поехал, Марк?! Ты прекрасно знаешь, чей это ребенок! Зачем все эти вопросы?
– Вероятно от того, кто подарил тебе это кольцо?! – со злостью отвечает Марк, ударяя кулаком по рулю. Ему тяжело сдерживаться, но, черт бы его побрал, он не имеет права на эти эмоции! Он сам вышвырнул меня и новорожденного ребенка за борт своей жизни!
– Что? – растерянно перевожу взгляд на правую руку и горько усмехаюсь.
Это кольцо – подарок отца на восемнадцатилетие. Он подарил его со словами, что оно приносит удачу. Я всегда безоговорочно верила папе, поэтому стала надевать его на все важные и волнительные мероприятия. Одно из них – новая и серьезная работа. А после я просто забыла его снять, так и носила. На удачу. Но, кажется, украшение впервые дало сбой.
– Марк, давай прекратим этот цирк. Я очень устала, и меня ждет Китенок. Все, чего я хочу – принять душ, и чтобы ты исчез.
Берусь за ручку в намерении выйти, но Марк оказывается быстрее и блокирует все двери.
– Нет, Катя. Нам надо поговорить и никто не выйдет из этой чертовой машины, пока я не получу ответы на все вопросы. Начнем с самого простого: чей. Это. Ребенок?!
– Воскресенский, ты глухой?! Я же сказала, что это ТВОЙ сын!! Что тебе непонятно?! А еще ты ясно задал направление, куда нам стоит с ребенком идти. Еще тогда, четыре года назад!
– Что? О чем ты? – на лице Марка – неподдельное удивление и шок. Я и подумать не могла, что он такой идеальный актер. МХАТ оторвал бы его с руками.
