Ее слова, как ножом по сердцу: наносят нестерпимую боль, мгновенно приводя меня в ярость. Держу себя в руках, понимая, что нам надо решить этот вопрос миром, в первую очередь ради Китенка.
– Катя. Я повторю раз: нравится тебе или нет, но я познакомлюсь с сыном. Во-первых, потому что имею на это полное право. Во-вторых, потому что хочу, чтобы Кит знал, кто его настоящий отец. И в-третьих, я. Буду. Участвовать. В воспитании. Сына, – выделяю каждое слово, чтобы она поняла: настроен серьезно. Но моя жесткая речь заводит ее с пол-оборота:
– Ты как был эгоистом, Воскресенский, так им и помрешь! – снова смотрит на меня зло и со слезами в глазах. – Нельзя, чтобы все танцевали вокруг только потому, что ты так этого хочешь! Надо иногда думать о последствиях, и если я говорю, что у нас с Китенком будут проблемы, значит, это не просто так! Хотя…, – едко ухмыляется, и одинокая слеза скатывается по щеке, которую Катя тут же стирает одним резким движением ладони. – Если бы ты думал о последствиях, то, наверно, не было бы той измены, в результате которой у тебя родилась дочь, не так ли?
А вот это точный и трех-очковый удар по яйцам. В самое, сука, сердце. Да, больно, да, мне и так не просто. Но я справлюсь. Разберусь с тем самым дерьмом, что сам же и наворотил. Но для начала я все равно познакомлюсь со своим сыном. Потому что я прое**л достаточно времени.
– Поехали, Катя, нас Китенок ждет, – только и произношу, резко стартуя с места. – Обо всем остальном мы поговорим после.
Глава 32 Катя
Я никогда в жизни так не волновалась. Ни перед рождением сына, ни когда приняла решение покинуть страну налегке и начать жизнь с чистого листа, с нуля. Но сейчас меня внутренне трясет, потому что надо познакомить сына с родным отцом. О котором Китенок, несмотря на возраст, не раз уже спрашивал.
– Мама, а почему у Джека с соседней улицы есть папа, а у меня нет?
В эти моменты мое сердце разрывалось от боли за своего ребенка. В голове вновь и вновь всплывали электронные буквы, которые неизменно складывались в чудовищные слова: «вы мне не нужны». И я не знала, что ответить сыну, чтобы не травмировать его. Правду я сказать не могла, как бы не хотелось. Почему? Потому что моя голова в тридцать лет набита розовыми пони.
И сейчас мне страшно. Страшно не за себя, за Китенка. Во-первых, я не знаю, что ему сказать. «Сынок, это твой папа, который нас послал когда-то, но вдруг решил, что мы ему нужны». Или просто сказать: «Сын, познакомься, это твой отец». Но что ему ответить на вполне резонный вопрос: «А почему он не приходил раньше?».
Во-вторых, страх за наши жизни никуда не делся. Возвращаясь на родину, я никогда не думала, что столкнусь с отцом моего ребенка. И уж совсем не предполагала, что он о нем узнает! Но надо же было сложиться картам так, что мой босс – мой бывший и отец моего ребенка… И какие бы чувства я к нему не испытывала, как бы не любила, жизнь и здоровье моего Китенка всегда будут первостепенными.
Мы подошли к палате, и я замерла. Краем глаза смотрю на Марка. Видно, что и он все же волнуется: руки засунул в карманы, потом вытащил обратно, тяжело сглатывает и все время смотрит на меня. А я не собираюсь помогать ему. Сам напросился. Да и мне самой, как никогда, нужна помощь: я не знаю, как смотреть в глаза моему Китенку.
Подрагивающей рукой толкаю дверь. Обвожу быстрым взглядом просторную и светлую палату и замираю при виде моего малыша. Он такой маленький, беззащитный на такой большой больничной кровати, левая ручка в гипсе. Мои глаза тут же наполняются слезами, а ком в горле мешает поступлению кислорода в легкие.
Но неожиданно на мое плечо ложится сильная и уверенная рука, и я тут же, как по мановению волшебной палочки, чувствую успокоение и уверенность, которые передаются мне от Марка. Поднимаю растерянный взгляд на него, а он лишь улыбается уголками губ и едва заметно кивает.
Но наше «ментальное» общение было прервано радостным возгласом моего мальчика:
– Мамочка! – и я, забыв обо всем, кидаюсь к нему и лишь у постели торможу. Мне невероятно сильно хочется его обнять: все же мы впервые с момента его рождения расстались да еще и на такой срок. Но стоит мне взглянуть на загипсованную руку, и уже не могу сдержать слез.
– Не плачь, пожалуйста, мамочка. Я больше не буду убегать…Ты же не будешь меня ругать? – после этих слов, махнув на все рукой, притягиваю к своей груди мое маленькое и главное сокровище в этой жизни и даю волю слезам.
– Нет, конечно, сыночек. Но только если ты пообещаешь мне больше так не делать!
Китенок медленно стирает мои слезы своей ладошкой и уверенно, глядя на меня своими умными отцовскими глазами, произносит совсем, как взрослый:
– Обещаю. А кто это? – Никита выглядывает мне за плечо, внимательно рассматривая Марка, что не сводит с нас жадного взгляда. Он мне до боли знаком. Именно так я рассматривала сына, когда малыш только появился на свет, в наше первое знакомство. Я пыталась запомнить каждую черточку родного лица, каждую родинку. Этот взгляд наполнен искренней и сильной любовью, которая настолько распирает изнутри, что хочется ею поделиться со всем миром.
– Это…– запинаюсь, набирая в грудь побольше воздуха, чтобы выпалить «Твой папа», но тут Марк берет ситуацию в свои руки и приходит мне на помощь:
– Я – Марк, – протягивает руку. – Мы с твоей мамой вместе работаем.
– Я – Никита, – пожимает ладонь, как взрослый, не сводя глаз с отца. Как будто почувствовал ту нить, что связывает этих двоих. Что-то родное. А это видно невооруженным взглядом. Я знала, что Китенок очень похож на Марка, сравнивая этих мужчин лишь в своей голове. Но стоило этим двоим оказаться рядом, как сходство стало очевидным. Закусываю губу и отворачиваюсь в сторону, потому что не могу смотреть на них без слез. Мне хочется выть от несправедливости. Почему?! Почему мой ребенок лишен отцовской любви и воспитания?! Ведь он ничем не хуже дочери Ани. Ведь он такой же ребенок Марка, как и она! Вот только никто мне не позволит увести Воскресенского из семьи, даже если бы я очень сильно этого хотела.
– Как дела, Кит?
– Ручка болит.
– Не переживай, до свадьбы заживет. У меня кое-что для тебя есть. Держи.
И на раскрытой ладони протягивает маленькую модель гоночной машины.
– Извини, у меня просто с собой больше ничего нет, твоя мама не успела рассказать, чем ты увлекаешься, – и бросает укоряющий взгляд в мою сторону.
– Ух ты – пухты! – Китенок восторгается подарку, сжимая его в кулачке и прижимая к груди. – Спасибо! У меня такой еще нет!
Марк как в воду глядел: Китенок просто обожает маленькие машинки, и у него их целая многоуровневая парковка, и каждый, кто знаком с моим сыном, всегда дарит какую-нибудь модельку, пополняя его коллекцию.
Никита смотрит на Марка с детским неприкрытым восторгом. Сейчас он для него – царь и Бог. Марк удивительно быстро нашел подход к сыну, который, несмотря на свою общительность, все же с осторожностью относится к посторонним. Наверно, сказалась все же родственная связь.
