Поужинали мы сразу после ухода Ларисы, а сейчас просто хотелось пить.
На столе стоял френч-пресс с заваренным чаем и лимоном. Остывший.
Налила кружку, размешала пару ложек сахара и пригубила приятный кисло-сладкий напиток.
Краем глаза замечая, что Роман пристально следит за каждым моим движением.
Странно, что за то время, пока я убаюкивала Дину, босс еще не уснул, ожидая меня больше двух часов.
Я не хотела, чтобы он близко контактировал с малышкой и, не дай бог, заразил ее, поэтому заботу о Дине взяла на себя.
– Все в порядке.
– Мне кажется, ты все больше и больше загоняешь меня в неоплатный долг, – усмехнулся он, переводя взгляд на свои кисти рук, разглядывая жилистую тыльную сторону ладоней, как в первый раз.
– Мне не сложно, – отозвалась я.
Отчасти это было правдой. Возиться с маленьким ангелочком доставляло мне удовольствие, даже в таком выжатом состоянии.
– Я не отпущу тебя домой сегодня. Уже поздно. Останешься у меня, переночуешь, а утром позвоню шоферу, тебя отвезут. – Я согласно кивнула. Спорить смысла не было. Маму уже предупредила о форс-мажоре, а больше беспокоиться не о чем. – У тебя хорошо получается ладить с детьми. Ты знаешь, что после смерти родителей Дина не признавала никого?
– Как это? – не поняла сразу.
– Она была очень привязана к матери. Марина не работала, жила в одном доме со мной. Мужчина, от которого она родила, так и не признал ребенка, хоть и появлялся периодически. Видимо, поэтому Дина решила, что папа – это я, – задумчиво произнес Роман, глядя невидящим взглядом куда-то мимо меня. А я молчала, понимая, что все, что связано с прошлым, с родителями Дины и самой девочкой, – это старая больная рана для шефа.
Просто слушала, затаив дыхание, боясь спугнуть хрупкую атмосферу доверия, создавшуюся между нами в этот вечер.
– Ей не хватало внимания отца, и я, как мог, пытался восполнить его. Сам рос без отца, знаю, что это такое. – Странно, а как же Карельский-старший? Он ему не родной отец? Поэтому Роман не похож со старшим братом? Но вслух озвучить эти вопросы не решилась, а босс продолжил: – Я привязался к Дине даже больше, чем ожидал, обеспечил всем необходимым материально, уделял большую часть свободного времени. Но в какой-то момент родной папаша решил взяться за ум. Казалось бы, жизнь налаживалась и у мелкой наконец обещала появиться настоящая семья. Проблема нарисовалась откуда не ждали. Дина отказалась воспринимать его как отца. Она попросту боялась, не доверяла, убегала, искала защиты у меня. В один из таких дней разгорелся скандал. Марина обвинила меня в том, что я влез и продолжаю влезать в их семью. Якобы настраиваю Дину против и тем самым мешаю ее личному счастью. Мы поругались, наговорили друг другу много гадостей. Я высказал все, что думаю по поводу ее выбора, – он внезапно замолчал, погружаясь в свои мысли. Словно заново переживая, переваривая события прошлого. Тяжелые, болезненные, по-прежнему не отпускающие. – Я в тот день собирался отвезти машину в сервис, бросил ключи на тумбочке и забыл. А Марина решила ею воспользоваться. Не знаю, почему она не взяла свою машину. Поленилась идти в гараж? Хотела отомстить мне? Просто была на эмоциях? – он снова умолк, оборвав рассказ на самом интересном.
Будто слова застряли в горле, мешая говорить. Вздохнул тяжело, переводя взгляд на меня, и горько усмехнулся.
– Они не выжили? – спросила тихо.
И без того зная ответ.
– Нет. Там без шансов. Высокая скорость, плохие погодные условия, неисправные тормоза. Я до сих пор простить себе не могу, что отпустил ее в таком состоянии, позволил... Ведь мог же, мог! Видел, сука! И не остановил! – стукнул со всей силы кулаком по столу.
– Ты не мог знать...
– Думаешь, мне от этого легче? Когда каждый день вижу копию сестры, ее глаза, которые с такой надеждой смотрят на меня и чего-то ждут. Ждут, когда я верну ей маму? А что я скажу ей, когда она вырастет? Как объясню, кто виноват в смерти ее родителей?
– Ты поэтому гонишь ее от себя, Рома? – впервые обратилась к нему на "ты".
Перешагнула разделяющую нас черту "начальник-подчиненная", незримо став ближе. Ощущая, что весь офисный этикет сейчас ни к чему. Шелуха, не имеющая веса.
Хотя мужчина этого явно не заметил.
Роман вообще сейчас был на своей волне.
– Знаешь, вначале казалось, трудно будет первые дни. Похороны, осознание. Думал: пройдет время и я смогу. Пережить, принять, смириться, забыть. И, может быть, даже получилось бы. Если бы...
– Не Дина, – закончила за него.
– Она не признавала никого. Звала маму и засыпала только у меня на руках. Все попытки нанять ей няню провалились. Лариса работала тогда управляющей у нас, ее ребенок знал и хоть как-то воспринимал.
– А ты, значит, самоустранился? – скорее утверждая, чем спрашивая, сделала вывод.
Чувствуя, как от несправедливости раздирает грудную клетку, как бьет по нервам неприятие его позиции. Стягивает узлом желание высказать ему в лицо все, что думаю по этому поводу.
– Выходит, так, – подтвердил Роман, лишний раз доказывая правоту моих догадок.
И я не сдержалась.
Встав со стула, подошла к мойке. Ополоснула кружку и развернулась к мужчине:
– Только это подло. И трусливо. Ты понимаешь, что перекладываешь всю вину на ребенка, хотя она ну никак здесь не виновата?! Делаешь ее корнем всех своих бед? А все потому, что она полюбила тебя, как отца, поверила, приняла? И в момент, когда Дина лишилась матери, ты тоже решил отказаться от нее? Только из-за того, что ребенок напоминает тебе о твоей ошибке?! Как это называется? Предательство! Самое настоящее предательство того, кто тебя любит. Не жди от меня понимания. И раз уж у нас сегодня ночь откровений, то скажу честно: если раньше я просто не понимала твоего странного отношения к Дине, местами даже пытаясь найти оправдание, то теперь вряд ли я смогу уважать тебя как прежде. Спокойной ночи! – выплюнула, пытаясь справиться с тем ураганом эмоций, что взметнулся вихревой воронкой в груди и грозился вырваться наружу, оставляя за собой безжизненные руины. Возможно, завтра, когда проснусь, я пожалею о том, что сказала. О том, что выдала свои мысли, озвучила отношение к боссу и показала ему обратную сторону его страхов и обид. Ту, которую он упорно не желал видеть, взращивая и лелея в себе чувство отторжения к ребенку.
А ведь нам еще сотрудничать, и неизвестно, как подобное откровение скажется на моей работе.
Но сейчас...
Сейчас все кипело, бурлило внутри от несправедливости к маленькому ангелочку, которая и пожить-то не успела, а уже взяла на себя грехи старших.
Я решительным шагом направилась в гостиную. Мне нужно уединиться. Успокоиться, отдохнуть.
Просто остыть.
Хватит на сегодня потрясений!
