Вот и не сказал.
В тот вечер мы отправились в грязный паб где-то на вокзале Ватерлоо, и я выпил три пинты, а Виола два бокала белого вина. Измученная, она положила голову мне на плечо, и я попытался сосредоточиться на списке дел на завтра.
– Почему ты так добр? – внезапно спросила она, повернув ко мне прелестное бело-розовое (сейчас опухшее и бледное) лицо.
– Я просто… хотел. – Я пожал плечами, в кои-то веки не находя слов. – Хочешь еще выпить? – спросил я, вставая.
– Спасибо.
Я вернулся к столику, уже заглотив треть новой пинты и успокаивая себя, что сегодня в Оксфорде моей печени пришлось бы куда хуже. Когда я сел, она взяла мою левую руку и обняла себя ею за плечи, чтобы снова прижаться ко мне.
– Мы же вроде как родственники, правда, Алекс?
Я едва не подавился пивом.
– В смысле твой отец – мой крестный и они с папой знали друг друга еще с детства. И мы проводили массу времени в домах друг у друга, когда были моложе, правда? Алекс, можно спросить тебя кое о чем?
«Господи боже».
– Угу.
– В то лето в Пандоре… ты был влюблен в Хлою?
Я посмотрел на нее, сдвинув брови.
– Откуда ты знаешь?
Она захихикала.
– Потому что я ревновала!
– Ревновала?
– Разве не очевидно? Я была без ума от тебя. – Она погрозила мне пальцем, и я понял, что она захмелела, возможно не евши несколько дней.
– Честно говоря, Виола, я понятия не имел.
– Даже после того, как я потратила почти два часа и двадцать минут, разрисовывая тот конверт сердечками и цветами? Уж не говоря о том, как долго я писала тебе стихотворение.
– Я помню его. – Господи, как же я был рад этому. – Оно называлось «Друзья».
– Да. Но ты, конечно, прочитал между строк?
– Нет, – я посмотрел на нее сверху вниз. – Тебе тогда было всего десять.
– Вообще-то мне было почти одиннадцать, всего на два года и четыре месяца младше тебя, – чопорно ответила она.
– Ты была маленькой девочкой!
– Совсем как Хлоя, наверное, считала тебя маленьким мальчиком.
– Да, – вздохнул я. – Вероятно.
– Это на самом деле довольно забавно, правда? Ты мечтаешь о Хлое, я мечтаю о тебе?
– Да, наверное, – сказал я, желая убедить ее, что эту часть сюжета надо быстро и полностью вырезать, потому что она больше недействительна.
Тут она выпрямилась и посмотрела на меня.
– Ты все еще любишь ее?
– Нет. – Самый легкий ответ в моей жизни.
– Понятно.
Она смотрела на меня, словно ждала продолжения. Не мог же я сказать ей, что именно она наконец рассеяла те чары всего два дня назад. Тем более учитывая причину, по которой мы вообще сидели в этом баре. В будущем, когда она наконец узнает правду о моем внезапном возвращении в ее жизнь, любой намек на то, что я воспользовался текущей ситуацией, станет приговором моему бедному сердцу.
– Что тут скажешь?
Я вздохнул с облегчением, когда она снова положила голову мне на плечо.
– Это хорошо. В смысле немного странно – увлечься сводной сестрой, да?
– Не знаю, Виола, – ответил я, стараясь, чтобы голос не дрожал, – и, боже, мне надо было дать ей убедительный ответ. – В смысле мы же с Хлоей не родные по крови, да? И согласись, в былые времена в большинстве общин заключали браки между своими. Не говоря уж о поколениях королевских семей. Кузены часто вступали в брак – это было нормально. Как, уверен, ты знаешь из всех романов Джейн Остен, которые, наверное, прочитала с тех пор, как я видел тебя в прошлый раз, – добавил я на всякий случай.
– Да, наверное. Вообще-то последнее время я часто видела Хлою, – сказала она вдруг.
– Да?
– Ты, конечно, знаешь, что она стажировалась в лондонском отделении журнала «Вог». И любезно написала мне и пригласила на ланч, когда я только поступила в универ. Думаю, ее твой папа попросил.
– О, – сказал я.
– Ага, и, честно, Алекс, я понимаю, почему ты всегда души в ней не чаял. Она и правда замечательная. И такая милая. Знаешь, она даже спрашивала, хочу ли я прийти в «Вог» и встретиться с заведующим отделом моды! Сказала, что из меня получится фантастическая модель. В смысле я знала, что это просто любезность, потому что кто бы вообще счел меня красавицей? – Сама эта мысль насмешила Виолу.
«Я, Виола, и, в сущности, все мужчины – и женщины, – которые видят тебя на улице».
Но я понимал, почему Виола думает, что Хлоя просто проявила любезность. Гадкий утенок не заметил, как превратился в лебедя.
– Осенью она уезжает в Париж, – продолжала Виола. – Ей предложили работу ассистента дизайнера в новом доме моды с непроизносимым именем. Жан-Поль как-то там, по-моему… – Внезапно ее голос замер, и она нервно сглотнула. – О боже, я только что вспомнила.
– Что такое?
– Прости… В смысле я забыла на время, и это было славно. Но папочка умер сегодня утром, да? О боже, боже… – Она уткнулась лицом мне в подмышку, и я понадеялся, что набрызгал туда достаточно дезодоранта, чтобы заглушить неприятный запах, порожденный последним экзаменом, плюс Она, плюс умерший сегодня «генетический папа».
– Взять тебе что-нибудь поесть? – спросил я, пытаясь сказать что-то практичное, как сказал бы настоящий папа.
– Нет, спасибо, – донесся шепот из моей подмышки.
– Виола, – продолжал я в той же «папиной» манере. – Я правда думаю, что тебе надо бы поспать. Ты, наверное, утомлена.
Вот тут она вынырнула из моей подмышки, посмотрела на меня, и было видно, как она пытается взять себя в руки.
– Да, надо бы, – ответила она твердо. – А тебе, наверное, надо вернуться в Оксфорд.
– Мне не надо возвращаться в Оксфорд, там все закончилось до сентября. Я сегодня остановлюсь в квартире родителей. Позвонил им из поезда, чтобы спросить разрешения, – я посмотрел на часы. – Вообще-то мне надо бы двигаться, потому что живущая в подвале сумасшедшая старуха, у которой хранятся ключи, ложится спать в десять и я не смогу попасть в дом.
– Конечно, – сказала она. – Нам пора.
Я смотрел, как она допивает вино, щеки теряли алкогольный румянец, когда она встала, и на лбу снова появилась морщинка. Мы молча вышли из паба.
– Ну что же, Алекс, еще раз спасибо. Спасибо тебе. – Она легко поцеловала меня в щеку. – Спокойной ночи.
– Виола! – сказал я, когда она отстранилась. – Куда ты идешь?
– Домой, – ответила она безнадежно.
– Кто будет с тобой?
На этот раз она молча пожала плечами.
