Я начинаю серьезно паниковать при мысли, что меньше чем через месяц пойду в новую школу… в смысле я просто мальчик из семьи среднего класса, который никогда не был на охоте на шотландскую куропатку и считает, что поло – это конфеты с дыркой. В моей старой школе было так плохо с возможностями, что нас раз в неделю возили на автобусе в местный бассейн.
Предполагалось, что я буду решать, ехать туда или нет. Но когда я выиграл стипендию, все просто забыли спросить меня, считая само собой разумеющимся, что я этого хочу.
Положительный момент: по крайней мере, до Хлои будет всего пара миль. Очевидно, ее и моя школы устраивают совместные «танцы». Господи, может, стоит попрактиковать вальс и прочие бальные танцы, учитывая, что все, на что я способен, это сгибать колени туда-сюда под «Крейзи» в исполнении «Гнарлз Баркли».
Хотя сердце разрывается, когда я вижу ее с «Вермишелем», мысль, что она будет близко, когда мы уедем, склеивает его обратно. И, как говорится, с глаз долой – часто из сердца вон. Плюс на Хлою явно произвело впечатление, что я выиграл там стипендию. В настоящий момент это единственное, что утешает меня при мысли об одиноком будущем с черными фалдами…
Я лежу в кровати в моей Кладовке для метел… спешу добавить, что наверху теперь есть свободная комната, но, когда мать спросила, хочу ли я вернуться туда, я отклонил предложение. Странно, что я хочу остаться здесь, но мне здесь комфортно. И всегда есть что почитать.
Сегодня я выбрал стихотворения Китса и читаю, э-э-э, «К Фанни». Я бы такой заголовок не выбрал, но слова чудесные, и это прописная истина, что страдание не любит одиночество. Мне становится легче от знания, что кто-то другой когда-то чувствовал то же, что я.
«Мне подари всю душу, всю до дна,
Иначе я умру…»
[7]
Потом я слышу осторожные шаги в коридоре – женские и мужские, – и слеза скатывается по щеке.
Я слишком хорошо знаю боль безответной любви.
ιθ'
Девятнадцать
Хелена потянулась вперед и отвела левую ногу, выполняя арабеск. Она удерживала позицию несколько секунд, потом, совершив пируэт, пролетела по террасе и плюхнулась на стул, вся взмокшая.
В половине девятого солнце уже обжигало. С наступлением августа температура заметно поднялась, и обитатели Пандоры сдались и уступили вызванной жарой апатии. Даже младшие были сравнительно вялыми, их обычный уровень бешеной активности смягчился безжалостным солнцем. Они начали просыпаться после девяти, и вслед за ними весь дом снизил темп.
Именно таким Хелена и представляла отдых в Пандоре: дни проходили у бассейна или на пляже с перерывом на ланч, потом сиеста для всех. Уильям, сбросив, образно говоря, пиджак и галстук, проводил время с семьей и начал расслабляться. С того вечера, когда она рассказала ему о потерянном ребенке, они вновь сблизились – и физически, и душевно. Хелена никогда еще не чувствовала себя более умиротворенной – или любимой, – чем за последние дни. Похоже, устроив смуту вначале, Пандора теперь оплетала волшебными чарами всех своих обитателей.
Долгие жаркие вечера проводились на террасе en famille или с гостями. Мишель, парень Хлои, стал почти неотъемлемой частью дома, поскольку и Хелена, и Уильям решили, что гораздо лучше принимать его и сохранить хотя бы подобие контроля над Хлоей, чем отсечь их обоих. Как заметила Хелена, противодействие родителей и притяжение запретного порождают гремучую смесь.
И если Уильяму была неприятна мысль, что за его дочерью ухаживает сын человека, у которого когда-то, при очень схожих обстоятельствах, были отношения с его женой, он мастерски это скрывал.
Алексис снова пришел на ужин – на этот раз по приглашению Уильяма. Напряжение, существовавшее между ними раньше, казалось, рассеялось, и Хелена чувствовала, что между мужчинами возникла искренняя, пусть и сдержанная, приязнь друг к другу. Сэди и Андреас, влюбленный молодой плотник, также иногда присоединялись к ним по вечерам. И хотя Андреас почти не участвовал в разговорах из-за скудного английского, они казались безумно счастливыми. Как сказала Сэди, они понимали друг друга в том, что имело значение. Даже Хелена была вынуждена признать, что «Адонис», как шутливо, но точно прозвали его подруги, был великолепен.
– Буду жить сегодняшним днем и расплачиваться завтра, – пожала плечами Сэди, когда Хелена спросила, куда ведут эти отношения. – Даже если бы я знала, то не смогла бы сказать ему, – рассмеялась она. – И это меня вполне устраивает.
Они редко видели Джулз, с тех пор как та с детьми покинула Пандору и временно поселилась на вилле Алексиса. Но Виола, регулярно приезжавшая на старом велосипеде Хелены, говорила, что ее мама, кажется, в порядке. Хелене очень не хотелось нарушать нынешнюю спокойную атмосферу в Пандоре, но пора было звонить Джулз, чтобы та не чувствовала себя брошенной.
Восстановив дыхание после экзерсисов, она поднялась на ноги, прошла вдоль затененной части террасы, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться цветами, которые посадила в старых каменных урнах, стоявших там со времен Ангуса. Обрывая увядшие цветы и автоматически проверяя землю на влажность кончиками пальцев, она с удовольствием отметила, что все процветает. Розовые и белые герани, вдвое больше тех, что она растила дома в Хэмпшире, боролись за внимание с душистыми гардениями и великолепными красными гибискусами.
Дойдя до конца террасы, Хелена облокотилась на балюстраду и посмотрела на сады, уходящие к оливковым рощам. С помощью Анатоля, родственника Ангелины, она начала заполнять клумбы олеандрами, лавандой и пасленом, которые, если повезет, проживут на невыносимой жаре несколько лет. Когда она упивалась видом, мимо пролетела бабочка – желтый отсвет на фоне ослепительного лазурного неба; тишину нарушало только тихое фоновое пение цикад.
Хелена прошла по террасе обратно на кухню. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что Уильям был прав: подготовка к этому отдыху, со всеми сложностями, была крайне напряженной. Помимо всего прочего, до возвращения она не знала, что может почувствовать, если снова увидит Алексиса… и, если увидит, что скажет ему о своем давнем исчезновении после проведенного вместе лета. Теперь ей хотелось верить, что буря миновала и, возможно даже, сдула кое-какую паутину, оставив основную конструкцию невредимой.
Остальная запутанная головоломка, созданная и судьбой, и ее собственными неловкими руками… ну, кто знает?
Она будет жить сегодняшним днем. И сегодняшний день был прекрасен.
* * *
– Доброе утро, дорогуша, – Уильям появился и поцеловал ее оголенное плечо, когда она наполняла чайник. – Что сегодня по расписанию?
– Ничего особенного. Надо попросить Ангелину приготовить гостевую комнату для Фабио, он приедет через пару дней.
– Что ж, уверен, ты с нетерпением ждешь встречи, но должен признать, было чудесно побыть одним. – Он обхватил ее руками за талию и поцеловал в шею.
