Как оказалось, в последующие дни у Хелены было очень мало времени скучать по Александру. Она активно участвовала в репетициях «Послеполуденного отдыха фавна», «Тщетной предосторожности» и «Сильфиды», а также два дня в неделю работала с хореографом и композитором нового балета «Художник».
Когда день запланированного возвращения Александра в Вену наступил и прошел, Хелена постаралась не паниковать, хотя начала поглядывать на доску объявлений в театре, чтобы проверить, не звонили ли ей. Глупо, но он забыл оставить ей номер, по которому она могла бы связаться с ним в Англии, хотя и обещал.
В конце концов, ближе к декабрю, она пошла на его кафедру в Академии изобразительных искусств.
– Я хочу спросить о моем друге, который учится здесь на магистра. Мне надо знать, когда он возвращается в Академию.
Секретарь устремила на Хелену испытующий взгляд поверх очков.
– Мы не выдаем такого рода информацию, Fräulein.
– Пожалуйста… это чрезвычайная ситуация. Он уехал, чтобы разобраться с семейной проблемой в Англии и уже должен был вернуться. Конечно, никому не повредит, если вы просто проверите бумаги?
Секретарь скучающе вздохнула.
– Пожалуйста, назовите его имя.
– Александр Николс.
– Попробую. «Николс», вы сказали?
– Да.
– Пожалуйста, подождите здесь, – секретарь исчезла на несколько минут. Вернувшись, она покачала головой. – По регистрационным данным, у нас на кафедре нет студента по имени Николс.
Сбитая с толку и встревоженная, Хелена заглянула в дом, где он жил. Там консьерж сказал ей, что молодой человек из номера 14a съехал почти месяц назад и что квартира на чердаке уже снова сдана.
Она пошла прочь, и сильные ноги дрожали, словно сделанные из желе. Машинально направившись в парк напротив, где она танцевала для него, Хелена добралась до ближайшей скамейки и опустилась на нее.
Каштан теперь стоял безлистным – окоченевший и голый в стылом ноябрьском тумане.
Хелена закрыла лицо дрожащими руками. Подобно листьям, упавшим с дерева, Александр – и их любовь, – казалось, исчез без следа.
κγ
Двадцать три
– В общем, – Хелена поникла всем телом от изнеможения, – в конце концов я поняла, что он не вернется. И на этом все.
После долгой паузы Уильям заговорил:
– Ты, разумеется, понимаешь, что дело не в тебе, правда? Он всегда отличался неустойчивостью внимания, когда доходит до хорошеньких женщин. Он влюблен в состояние влюбленности. Не льсти себе, Хелена. Могу тебя заверить, что ты лишь одна из многих.
– Конечно. – Она отказывалась реагировать на колкость. Кроме того, она знала, что заслужила и это, и многое другое.
– Меня удивляет, что он никогда о тебе не рассказывал. Обычно он в подробностях расписывал мне свои тайные победы, – Уильям хрипло рассмеялся. – Если бы я знал тебя тогда, то предупредил бы. Но я, разумеется, не знал. А если бы я знал тебя… что ж, мы не были бы сейчас здесь. Мне только не хватало его брошенной любовницы.
Хелена ушла в себя, чтобы найти силы не убежать от жестоких слов Уильяма. Он был пострадавшей стороной и имел право говорить все, что вздумается.
– Понимаю, – произнесла она, глядя на руки. – Может быть, он не сказал тебе потому, что ему было стыдно.
– Чтобы Саша стыдился, что уложил в постель женщину?! Едва ли. Он жил ради этого. С чего бы ему вдруг стыдиться?
– Я обнаружила… много позже, что он уехал домой, потому что Джулз забеременела Рупсом.
– Ясно, – Уильям кивнул. – Ну, это, наверное, был тот еще удар.
– Да, – она посмотрела на него. – Но тогда я этого не знала. Как и того, что он женат.
– Правда? Как удобно-то.
– Он не сказал мне, Уильям. Ни единого намека, клянусь.
– И тебе даже не пришло в голову, когда мы познакомились, что твой венский любовник и есть мой старейший друг?
– Уильям, когда ты впервые упомянул своего лучшего друга «Сашу Чандлера» – который да, конечно, учился с тобой в Оксфорде и посоветовал тебе поехать в Вену, – откуда мне было знать, что это один и тот же человек? Я знала его как Александра Николса.
– Как, уверен, я говорил тебе раньше, Саша – его детское прозвище, а полная фамилия на самом деле Чандлер-Николс. Мне очень трудно поверить, что ты не знала этого тогда, учитывая, что вы двое были так, – он почти выплюнул следующее слово, – близки.
– Уильям, наши отношения продлились всего пару месяцев. Мы были двумя иностранцами, встретившимися в чужом городе. Назови меня наивной, но я, честно, знала очень мало о его жизни. Я не пытаюсь оправдаться, но пока я не увидела его в день нашей свадьбы, как я могла знать?
Уильям бросил на нее сердитый взгляд, и Хелена знала, что не сможет сказать ничего, что притупило бы шок.
– Так, поехали дальше. Очевидно, он бросил тебя в беде.
– Да.
– А что было потом? Он связался с тобой, когда вернулся в Англию?
– Нет. Я вообще ничего не слышала. Теперь я знаю, что он получил работу в Сити, а несколько месяцев спустя Джулз родила Рупса…
– Погоди минуту… – что-то медленно прояснялось в голове Уильяма. – Черт! – На его лице отразился ужас, когда смутная мысль обрела форму. – Все еще хуже, чем то, что ты рассказала мне до сих пор, да, Хелена? Много хуже?
Она молчала. Что тут было сказать?
– Потому что… между Алексом и Рупсом всего четыре месяца… Да, Хелена?
– Да.
Уильям поднял взгляд к великолепному ночному небу, усеянному мерцающими звездами. Оно было над ними и прошлой ночью, и позапрошлой, и снова будет завтра. Однако сегодня его мир безвозвратно изменился. И никогда не сможет стать прежним.
В конце концов он встал.
– Я наконец понял. Неудивительно, что ты никогда не говорила мне, кто отец Алекса. Могу только сказать, помоги ему Бог, когда он услышит все это, Хелена. Помоги Бог твоему бедному сыну. Господи! – Уильям в смятении заходил по террасе. – Я просто не вижу никакого выхода. – Он покачал головой. – Утешения нет. Нигде.
– Знаю. Уильям, я…
– Прости, – Уильям вытянул перед собой руки, словно физически защищаясь от нее, – я не могу. Мне надо уехать. Сейчас.
Уильям исчез в доме, и десять минут спустя взревел двигатель машины, которая понеслась вверх по склону. Хелена смотрела вслед задним фонарям, пока они не растаяли в темноте.
ДНЕВНИК АЛЕКСА
12 августа (продолжение)
Я сижу на кровати…
Жду.
Жду, что мать придет меня будить. Она войдет и обнимет меня, как бывало, когда я был младше, погладит по голове и скажет, что мне приснился кошмар. Что ничего этого на самом деле не произошло, что я не слышал ужасных слов, произнесенных на террасе прямо под окном моей спальни. Что мой отец, который не отец, не уехал из дома на машине, чтобы, возможно, никогда не вернуться.
