Хелена приняла от официанта бокал и пригубила, чтобы попытаться успокоить взбудораженные нервы. Ей надо будет выпить, чтобы продержаться вечер. Ее с почтением приветствовал бесконечный поток других гостей, все жаждали поздравить ее с выступлениями в Опере и поздороваться с принцем.
В конце концов они добрались до своего столика, где их ждали официанты опять с шампанским и блюдами великолепных канапе. Хелена ничего не ела, но если принц и заметил отсутствие аппетита или односложные ответы, то виду не показал.
Когда гостей пригласили в бальный зал, Хелена не могла не восхититься рядами мраморных коринфских колонн, поддерживающих богато украшенный потолок, с которого свисали десятки хрустальных люстр. Оркестр играл венский вальс на помосте под огромными часами, отсчитывающими минуты и секунды до полуночи.
Потом все стихло, и в бальный зал вступили колонны молодых девушек – все в белых платьях – рука об руку со своими кавалерами.
– Кто это? – спросила Хелена Фридриха.
– Это дебютантки, и сейчас они исполнят танец в ознаменование официального вступления в венское общество.
Хелена наблюдала за ними, размышляя, что, возможно, уснула и видит во сне ритуал из прошлых веков. Сердце кольнуло при виде невинных, взволнованных лиц: юные девушки, у которых впереди целая жизнь и никаких забот.
Какой когда-то была она.
Она резко вернулась к настоящему, когда дебютантки не спеша вышли из зала под взрыв аплодисментов. Красные шнуры, удерживающие остальных гостей, быстро убрали, чтобы могли начаться танцы. Хелена потеряла счет времени, когда Фридрих кружил ее в объятиях по золотистому паркету в одном вальсе за другим. Другие мужчины тоже хотели танцевать с ней, и она очень старалась улыбаться и пленять их, как принцесса, какой Фридрих, кажется, хотел ее видеть.
– Вы сегодня так обворожительны, Хелена. Вы воистину околдовали меня и всех мужчин здесь, – прошептал он, когда оркестр наконец убавил темп и он воспользовался возможностью привлечь ее ближе.
Хелена чувствовала себя странно отстраненной от происходящего, словно наблюдая за собой откуда-то со стороны. Фридрих наклонился, чтобы нежно погладить ее шею.
– Я надеюсь, что вы и я сможем провести гораздо больше времени вместе в наступающем году.
– Я… тоже, – услышала она свой голос.
Истолковав ее ответ как поощрение, Фридрих прижался щекой к ее волосам, когда они двигались элегантным кругом под люстрой.
– Пожалуйста, Хелена… – шепнул он ей на ухо, – скажите, что сегодня пойдете со мной.
Эти слова сдернули Хелену с небес на землю. Откинув голову, она посмотрела на него снизу вверх: его добрые глаза сияли явным обожанием.
«Что я здесь делаю?» – мелькнула паническая мысль. Она посмотрела на часы, внезапно почувствовав ужасную тошноту и слабость, и увидела, что до полуночи осталось минут десять. Лицо Фридриха немедленно приняло заботливое выражение.
– Хелена, liebling, вам нехорошо?
– Не уверена. Я… чувствую себя немного странно. Кажется, мне надо сесть.
Фридрих услужливо проводил ее из зала и устроил за их столиком, потом ушел найти ей стакан воды. Хелена сидела там, и голова продолжала кружиться. Отчаянно желая хоть немного побыть одной, она встала из-за стола и направилась в сторону дамской комнаты.
Плеснув в лицо холодной воды, Хелена почувствовала себя лучше. Посмотрела на отражение в зеркале и потянулась за сумочкой, чтобы достать помаду. Ей все еще было дурно, и, нащупывая застежку, она ухитрилась уронить сумочку, рассыпав содержимое. Наклонившись, чтобы собрать упавшее, она увидела белую пластмассовую палочку, напомнившую вдруг миниатюрный дамоклов меч.
«Как я могу даже размышлять об отношениях с другим мужчиной, когда это висит надо мной?» – упрекнула она себя.
Хелена знала, что Фридрих будет ждать ее и что сейчас едва ли подходящий момент, но она понимала, что должна удостовериться, прежде чем сможет начать ясно мыслить.
Что сулит новый год ей и ее будущему, зависело от предмета у нее в руках. С колотящимся сердцем Хелена направилась к кабинке.
И через три минуты она получила ответ.
* * *
Группы людей толпились в фойе и едва ли заметили молодую женщину, бегущую по мраморному полу в развевающемся бледно-розовом платье.
Едва ли не вприпрыжку сбежав по лестнице, ведущей к главному входу, Хелена остановилась на секунду, стянула вечерние туфли на высоких каблуках и, небрежно отшвырнув их, выбежала в сверкающую морозную ночь.
В этот миг колокола собора Св. Стефана забили полночь. Наступил новый год.
Почти не замечая леденящего снега под ногами в чулках, Хелена пробежала через двор, потом под купольной аркой и наконец выбежала на улицу. Сквозь стук крови в ушах она смутно слышала позади мужской голос, кричащий ее имя.
Она не оглянулась.
κε
Двадцать пять
В окно Алекса светила полная луна – так же, как она светила в ночь, когда Хелена сбежала из дворца Хофбург. Мать небес, спокойно наблюдающая сверху, как ее человеческие дети спотыкаются и падают где-то внизу, освещающая им путь в темноте, когда они поднимаются на ноги.
– В общем… – Хелена оторвалась от воспоминаний. – Вот такая история. Хотела бы я как-то скрасить для тебя, Алекс, но не могу.
Наконец он заговорил:
– Да, не можешь. Но я все равно не понимаю, как это связано с Алексисом.
– Я… – Хелена умолкла в нерешительности. Для любого мальчика было чересчур узнать о матери такое, тем более всего в тринадцать лет.
– Что бы там ни было, мам, хуже не будет. – Алекс прочитал ее мысли. – Так что давай, выкладывай.
– Я забеременела от Алексиса, когда гостила в Пандоре.
– Но… тебе было всего пятнадцать, – голос Алекса стих до придушенного шепота.
– Да. И я… не родила этого ребенка. Мне казалось, что у меня нет выбора. И это было так… так ужасно. Я до сего дня не простила себя за то, что сделала. Поэтому, когда я узнала, что жду тебя, я не могла, просто не могла сделать это снова. Я должна была родить тебя любой ценой.
Хелена слышала дыхание Алекса, ничего больше.
– Новый балет обретал форму, премьеру назначили на март, и было нечестно оставаться в труппе… все-таки вряд ли я смогла бы изобразить «Маленькую танцовщицу» на седьмом месяце беременности. И одновременно было бы нечестно продолжать притворяться. Я сказала Фабио найти другую партнершу и уволилась из театра в конце января. Я решила остаться в Вене. Так или иначе, возвращаться в Англию было нельзя. После смерти матери у меня остались кое-какие деньги, и я воспользовалась ими, чтобы пережить беременность, к тому же начала работать официанткой в кафе «Ландтман» недалеко от Оперы. Им нравилось, что я знаю английский, а не только основы немецкого, и они были очень добры ко мне. Я работала там до того дня, как ты неожиданно появился на свет, больше чем на месяц раньше срока.
