В барбершопе пахло особенно. Такая атмосфера бывает там, где мужчин ничто не выводит из равновесия, где мир, покой и приятные разговоры. То есть там, где не бывает женщин. Особый дух Варвара ощутила, но не растерялась. Не ей бояться мужского одеколона. Пусть они смущаются. Сюда бы Ингрид, забыли бы про покой. А то вон какие неторопливые, розовощекие…
Администратор сиял бритыми щечками. От него пахло мужской пудрой. Он знал, что к важному клиенту прибудет гостья. И проводил ее в отдельный кабинет.
Войдя, Варвара увидела стриженый затылок, за которым виднелось белое поле фартука. Козицкий лежал в кресле, над его бородкой колдовал мастер боксерского вида с выбритым черепом и кельтскими татушками на бицепсах. Постороннюю одарил взглядом, который мог порезать. Варвара назвала волшебное имя профессора. Козицкий, разглядывая себя в зеркале, милостиво кивнул и попросил мастера сделать перекур.
– Как вас зовут? – спросил он, не меняя позы.
Один гений театра восстал из гроба, узнав ее. С этим не следует спешить.
– София Валевская, – ответила Варвара. Она не любила менять одежду, так зачем зазря пропадать звонкому имени.
Козицкий в сомнении хмыкнул:
– Никогда не слышал. Где пишете?
– В интернете. Под разными никами.
Стриженая голова кивнула. Козицкий продолжал изучать через зеркало девушку в маске и солнечных очках.
– Вы случайно не знакомы с некой Ванзаровой? – спросил он.
– Не знакома, – ответила Варвара, в мыслях благодаря ковидную моду. – А что такое?
– Если бы она была мужчиной, набил бы ей морду, – сообщил Козицкий.
Из-под фартука вылезла рука. И сделала то, что мужчина в парикмахерском кресле делает, чтобы избавиться от досадного раздражения: почесала кончик носа. Волосинка беспокоила. Рука скрылась. Варвара успела заметить, что запястье украшает браслет. Из красной пластиковой стяжки.
– У нас, София, мало времени. Профессор не пояснил точно, что вы хотите.
– Хочу написать большой портрет Карины Торчак. Подводящий итог ее творчеству. Вы были с ней партнерами в спектаклях, в частности в «Укрощении строптивой». Вместе преподавали в театральном институте. Что можете рассказать про нее?
Козицкий помалкивал. Как верный друг, который переживает горе, но не забывает подстричься. Или человек, который боится сболтнуть лишнего.
– Смерть Карины большая утрата для нашего театра, – наконец сообщил он.
– Что можете вспомнить о ее привычках? Что она любила? Что ненавидела?
– Ее жизнь была посвящена искусству без остатка.
Актеры часто говорят заученными фразами. Козицкий процитировал чей-то некролог. Они все одинаковые.
– А кроме искусства? Вот, например, Карина занималась спиритизмом?
– Чем-чем? – спросил Козицкий, будто его удивили. – Никогда не слышал.
– Кажется, у нее было необычное хобби: искала старинные рецепты… снадобий, – Варвара вовремя опустила слово «яды».
– Неужели?
– В театральной тусовке об этом болтали.
– Зачем Карине снадобья?
– Наверное, чтобы поддерживать женскую красоту.
Появилась левая рука с часами. Козицкий выразительно глянул на них и покряхтел.
– Кариша сама распускала слухи для хайпа, – ответил он. – Зачем снадобья, когда столик в гримуборной ломится от кремов и косметики.
– Может быть, вспомните, как вместе преподавали на актерском курсе?
– У нас было полное взаимопонимание… Простите, София, нам пора заканчивать… Расспросите лучше ее мужа, они все-таки жили вместе. Глеб все знает. А у нас были… ровные… товарищеские отношения.
Ей указали на дверь. Варвара могла сильно удивить Козицкого, назвав себя. Чего доброго, свалится с кресла или схватится за бритву. Такой сюрприз надо приберечь на потом. Вдруг пригодится.
– Спасибо за совет, – ответила она. – Простите женское любопытство: что за необычный браслет у вас на правой руке?
Под белым покрывалом Козицкий поводил рукой, будто прятал ее.
– Подарок от друга… На удачу.
– Что-то вроде талисмана?
– Что-то вроде… Простите, София, время вышло.
Очень кстати смартфон Варвары ожил. Звонил Тэд.
Варвара пожелала звезде театра и кино творческих успехов. С отличной стрижкой успехи так и липнут.
24
Фамилия и предки наградили Варвару полезным умением. Одним из многих. Передавалось от отца сыну, пока не досталось дочери, и заключалось в том, чтобы предсказывать поведение субъекта, исходя из логики его характера. То есть понимать, как может человек поступить в определенной ситуации.
Прием, а вернее, очень простую систему придумал, разработал и назвал психологикой прапрадед Варвары, чиновник сыскной полиции. Варваре психологика досталась отлаженным механизмом, доведенным до совершенства за сто сорок лет. Предку психологика помогала ловить самых хитрых преступников. А его правнучке – угадывать интриги профессоров института, козни студентов и жульничество продавцов на Сенном рынке. Умение было полезным, как старый брелок на ключах. Варвара пользовалась им, не задумываясь, как дышала.
Выйдя из барбершопа, она заметила Тэда. Он подошел, молча огляделся, взял ее под руку и поволок на Невский. Как будто пустой дворик рядом с костелом казался ему местом недостаточно надежным. Взрослые мальчики иногда любят поиграть в шпионов. Но здесь было другое: Тэд не шутил и был сосредоточен. Это означало проблемы. Насколько большие – психологика не могла сказать точно. Она только предупредила: впереди маячат проблемы.
В толпе на Невском маски мелькали редкими голубыми точками. Горожане радовались майскому солнцу и знать не желали об эпидемии. А туристов не было заметно. Тэд шел молча. Варвара не любила ждать, когда что-то случится. Пусть произойдет сразу.
– Не удалось выяснить плательщика? – спросила она, упреждая самое страшное, что могло случиться с Тэдом.
– Что ты, братка, это пустяки, – ответил он.
– Тогда самое время меня удивить, – сказала Варвара, старательно уклоняясь от встречного потока толпы.
– Думаешь, есть чем?
– Думаю, да.
– Почему так решила, братка?
Спрашивал Тэд не из пустого любопытства или вежливости. Ни то, ни другое ему было не знакомо. Его давно беспокоило: как это Варвара умеет предвидеть то, что другим девушкам и женщинам не под силу. Мучился, но тайну не раскусил.
– Иначе мы бы сидели в кафе, и ты сунул бы мне распечатку, – ответила она, гордясь эффектом, который производила психологика. Особенно на Тэда.
Он кивнул:
– Сам не ожидал.
