— Я предполагала нечто подобное, — отозвалась она.
— Если я сейчас разведусь и женюсь на тебе — это вызовет огромный резонанс в обществе. Твое имя, фото, биографию начнут полоскать на каждом углу. Любая шавка будет считать, что имеет право плюнуть в твою сторону, унизить и выставить даже невинные факты в самом извращенном виде. Поверь, журналисты не пропустят ни одного события из твоей прошлой жизни, ни одного скандала, а такие факты, как работа в ночном клубе, растиражируют в первую очередь. Можно забыть о понятии "частная жизнь". Каждый день на протяжении всей беременности репортеры будут следить за каждым твоим шагом, доставать неудобными вопросами, звонками. Подсовывать снимки моих якобы бывших увлечений и ловить сенсации на фоне твоих сдавших нервов. Злата, девочка моя, ты возненавидишь меня уже через пару недель, а к концу беременности вообще начнешь мечтать либо грохнуть меня, либо сбежать на край земли, где нет цивилизации, телевидения и интернета. Я не хочу, чтобы ты страдала. Ты и наш малыш. Понимаешь?
Злата по-прежнему продолжала играть с прядями волос, а я только сейчас заметил, что она изменилась в последнее время. Стала более женственной, нежной. Беременность изменила ее к лучшему, сыграв на привлекательности, раскрыв подобно цветку из невзрачного бутона в шикарную розу.
Внутри засвербело от мысли, что ее может коснуться другой. Стать любовником, мужем, отцом моего ребенка…
Бля-я-я!
Одни эмоции сменялись другими, играя на контрасте и вызывая ураган неконтролируемой ревности и злости. Руки уже сейчас чесались придушить любого, кто посмеет только взглянуть в ее сторону.
— Хорошо. Но что тогда ты предлагаешь? — отрывая меня от созерцания и откровенного любования ее прелестями, спросила Злата.
Спокойно, без нервов, истерик и обид. Именно так, как я и хотел. Контакт налажен. Можно действовать дальше, пока я на правильном пути.
Выдохнул, давя в себе негатив. Сглотнул, пытаясь привести мысли в порядок.
— Я не могу предложить тебе официального штампа и пышной свадьбы. Пока, по крайней мере. До того момента, как уляжется вся шумиха с моим чудесным воскрешением. — Злата улыбнулась на последней фразе. — Но мы ведь можем сохранить наши отношения в том же виде? Чтобы я знал, что у меня есть тыл, есть родной уютный уголок, где меня на самом деле ждут и… возможно, даже любят?
Она покраснела, закусив губу. Опустила голову, тряхнув волосами. Совсем как девчонка-подросток после первого поцелуя или признания.
Как ее угораздило связаться со мной? Вляпаться по самые уши, запутаться, подобно бабочке, в паутине?
Интересно, это мне судьба сделала подарок, подарив ее на моем жизненном пути, или Злате так не повезло со мной?
Она задышала чаще и глубоко, отчего грудь под прозрачной сорочкой призывно натянула ткань. Сосочки приковали взгляд, заставив поперхнуться и мысленно выругаться.
Твою мать!
Член мгновенно отреагировал, налившись кровью, и уперся в жесткую ширинку джинсов. Опять эти чертовы эмоциональные качели, на которых я никогда не знаю, в какую сторону меня вынесет!
Как теперь вытерпеть, дотянуть до того момента, когда она поправится и нам все будет можно?! Как дожить до желанной близости?
Злата облизнула язычком губы. Медленно, задумчиво и безумно сексуально.
Проклятье, у меня сносит крышу и встает на нее даже в таких условиях! На простые невинные жесты!
— Я обещаю, что вы ни в чем не будете нуждаться, — прохрипел и чертыхнулся, понимая, что голос выдал меня с головой.
— Ни в чем? — каким-то странным тоном спросила она, томно взмахнув ресницами.
— Все, что в моих силах, — выдал на автомате.
Встретился с ней взглядом и замер, покачав головой. Или мне, озабоченному самцу, кажется то, чего нет, или Злата со мной на одной волне.
Но она не дала развить мысль, потянувшись ко мне, и ласково, едва касаясь, провела ладошкой по моему паху, задевая даже сквозь грубую ткань нервные окончания.
— Уверен, что хватит сил и не нарушишь обещание?! — прошептала с вызовом и резко сжала руку, заставив выдохнуть сквозь зубы и закатить глаза.
— Играешь с огнем, маленькая!
Она убрала руку, оставив меня еще более возбужденным.
— Я соглашусь. При одном условии.
— Говори? — уверенный, что смогу исполнить любую ее просьбу, распахнул веки.
— Ты ведь хотел надежный тыл, любящую семью и никакой огласки. Чтобы это было только между нами, насколько это возможно. Я правильно тебя поняла? — Она пытливо уставилась на меня.
— Все так.
— Но ты ничего не сказал о верности.
Глава 23
— Тоха, мне насрать, как ты это сделаешь, но разгони толпу гиен у здания. Хоть автоматной очередью. У меня нет сейчас ни сил, ни настроения отвечать на их вопросы! — рявкнул, отмахиваясь от безопасника. — И стоянку проверь обязательно. Чтоб ни одной души не просочилось!
— Если ты не пообщаешься с журналистами, они скоро из вентиляционных отверстий просачиваться начнут! Я разгоню их сейчас, но они хвостом до дома сидеть будут. Это не выход. Выйди один раз и поговори с народом!
— С ними уже Кристина говорила. И ты.
— Это не то. Им нужен Артур Алябьев!
— Меня не волнует, что им нужно. Мне вообще фиолетово на их запросы! Или ты думаешь, я дам интервью и завтра они его выложат вот как есть, правду?! Тоха, я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях! Еще ни разу журналюги не писали статьи обо мне или о моем бизнесе так, как есть! Если только это не было проплаченным пиаром. Или ты забыл? Каждое интервью в итоге печаталось извращенным бредом, выдернутыми из контекста фразами, которые полностью меняли смысл сказанного. И сейчас им не нужна правда. Они ее сами додумают! — В зажатом кулаке хрустнула дизайнерская ручка.
Я швырнул два ненужных теперь уже обломка в корзину для мусора.
С момента моего "чудесного воскрешения" прошло достаточно времени, а я все никак не мог влиться в окружающую реальность. Туда, где еще совсем недавно чувствовал себя как рыба в воде.
Вещи, которыми окружал себя в течение последних лет: интерьер, детали, да даже люди, — не вызывали ничего, кроме раздражения. Вся эта дорогая мишура, коллекционные мелочи, сделанные на заказ, с логотипами, с дизайнерскими узнаваемыми штрихами.
Жизнь резко поделилась на две краеугольные половины. На одной было почти все, чего человек может достичь в жизни из материальных благ, была власть, была уверенность в завтрашнем дне, уважение и почет. На другой — смысл, ради которого хотелось жить. Не просто монотонно существовать, продолжая текущие дела, контролируя, чтобы ничего не сорвалось, не утекло сквозь пальцы, а настоящее желание жить!
И сейчас мне дико не хватало именно его, потому что в жизни миллиардера Артура Алябьева отсутствовало такое понятие, как счастье. А размытые синонимы подменялись бездушными деньгами, удачными сделками и валютными счетами. Но все это было каким-то ненатуральным, вывернутым наизнанку, не дававшим ощущения духовного тепла и какого-то внутреннего удовлетворения.
