– Есть правила…
Жонкиль увидела, как изменились друзья. Слезинка скатилась у неё по щеке.
– Пожалуйста, послушайте, – просипела она. – Это случилось несколько месяцев назад, сразу после Дивали
[1]. Моя мама была…
Сиз убежал первым. Жонкиль умолкла, когда Циан и Руби последовали его примеру: оттолкнув стулья, они рванули в разные стороны.
Циан бросился к «Серенити». Оглянувшись через плечо, он увидел Сиза и Руби, бегущих к скальному утёсу. Жонкиль стояла одна среди разбросанных стульев, поворачиваясь то туда, то сюда и провожая взглядом убегавшую троицу.
– Вернитесь! – заорала она. – Прошууууу!
Но никто не остановился.
Циан скорчился в тени киля «Серенити». Выглянув из-за него, он увидел, как Жонкиль мечется в разные стороны, не зная, в каком направлении бежать.
– Мама везла нас домой! – выкрикнула Жонкиль. – Меня и мою сестру! Мою любимую младшую сестру!.. – Она упала на колени, продолжая кричать. – У мамы было плохое настроение, потому что мы…
Циан закрыл уши ладонями, но по-прежнему слышал приглушённый визг Жонкиль. Он прижал ухо к плечу и свободной рукой вытащил из кармана брюк медальон. Открыв его большим пальцем и нажав на экран, Циан поднёс прибор ко рту и выдохнул:
– Разглашение! Это Жонкиль! Разглашение!
Он разобрал ещё несколько слов, которые произнесла Жонкиль – что-то о ссоре, – поспешно сунул медальон в карман и снова прижал ладонь к уху.
Циан не знал, сколько прошло времени, прежде чем в пропасти поднялся ветер. Воздух дрожал, наполненный грохотом. Циан выглянул из-за киля и увидел Жонкиль, неподвижно стоящую спиной к нему. Ветер трепал её волосы. Наверху, у края пропасти, виднелся вертолёт Убежища. Он медленно спустился, вздымая бурю соли и песка.
Циан разглядел мистера Бантера. Тут же открылась дверь вертолёта. Жонкиль попятилась, шагая сквозь миниатюрные смерчи. Мистер Бантер с беззаботным видом вышел наружу. Он что-то держал в руке. Циан прищурился, пытаясь рассмотреть предмет сквозь белые и жёлтые завихрения. Это была какая-то белёсая прямоугольная пластиковая коробка. Мистер Бантер направил её на Жонкиль, и из верхней части коробки выскочила длинная игла. Тонкий металлический стержень блеснул в свете огней вертолёта. Жонкиль вскрикнула и отшатнулась, но мистер Бантер оказался проворнее. Он прыгнул вперёд и обхватил голову девушки гигантским предплечьем.
Волна тошноты ударила Циана в живот. Выскочив из укрытия, он ринулся к Бантеру.
Прямо перед собой Циан увидел глаза Жонкиль – широко раскрытые, белые от ужаса и осознания, что её предали. Её взгляд упал на него. Циан всё ещё бежал, протягивая к девушке руки. Он ахнул, когда мистер Бантер вонзил иглу в шею Жонкиль. Крики умолкли. Мышцы Жонкиль на миг напряглись, и тут же она обмякла, безвольно повиснув на руке Бантера. Он затащил девушку в вертолёт и захлопнул дверь. Машина пошла вверх – сквозь тени и тучи песка.
Циан рухнул на четвереньки. Он тяжело дышал, а сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот сломает рёбра. Вертолёт, накренившись, поднимался к краю разлома.
Подошли Руби и Сиз. Руби выглядела ошарашенной. Сиз наблюдал, как исчезает хвост вертолёта. Он обхватил себя руками за плечи, дрожа всем телом.
Рокот винтов затих, и над головой осталось только пустое небо.
Доза одиннадцатая. Серые океаны
Циан лежал на кушетке в кабинете доктора Хейвена.
Звуковой сигнал медальона вызвал его к главврачу – и это было вполне объяснимо.
Циан поёрзал на скрипучей кожаной обивке кушетки, созерцая бабочек на дальней стене. Хейвена он не видел – доктор сидел на табурете позади него. До Циана доносилось только спокойное, ровное дыхание, и ещё этот мыльный антисептический запах. Он был таким резким, что защекотало в носу.
Раздался слабый шорох: доктор что-то записывал в своём блокноте.
– Итак, – сказал Хейвен, – твой отчёт в целом совпадает с отчётами Руби и Сиза. Хотя Сиз – предсказуемо – изложил гораздо больше подробностей и деталей. Он очень много говорил о том, какие ужасные последствия этот инцидент будет иметь для его благополучия и психического здоровья. Разумеется, на самом деле с Сизом всё будет в полном порядке, хотя мне пришлось прописать ему лёгкое успокоительное.
Циан стянул очки, протёр глаза и сердито уставился на доктора.
– А вы что, допускали, что наши отчёты не совпадут? И почему бы?
– Вовсе нет. Я просто хотел доподлинно понять, что именно было сказано. Всего лишь мера предосторожности, дабы убедиться, что Жонкиль не сказала ничего опасного. Ничего, что могло бы поставить под угрозу ваше лечение. Но, насколько я могу судить, всё хорошо и всё в полном порядке.
– Хорошо и в порядке? – Чёлка прилипла к вспотевшему лбу Циана. – Ничего не хорошо и не в порядке! Это было ужасно! Почему Бантер так грубо обращался с Жонкиль? Он мог причинить ей боль!
Голос доктора был спокойным и деловитым:
– Нам пришлось так поступить, Циан. Действия Жонкиль могли навредить лечению, и поэтому она представляла опасность не только для себя, но и для всех вас. Мы сделали лишь то, что было необходимо.
Циан поморщился. Может быть, именно поэтому доктор Хейвен солгал ему и стёр воспоминания о китовых костях? Было ли это по какой-то причине необходимо?..
Он уже открыл рот, собираясь сказать доктору: «Я знаю, что вы сделали». Но передумал. Могут быть последствия. И Циан уже видел эти последствия вблизи. Он вспомнил, как мистер Бантер обошёлся с Жонкиль, и порадовался, что держал язык за зубами. Он не рассказал Хейвену о послании в каюте 7270 и намеревался оставить это при себе.
Скрестив руки на груди, Циан снова перевёл взгляд на рамки с бабочками.
– Дело не только в том, что сделал мистер Бантер. А ещё и в том, что сделал я сам. Я всё время об этом думаю. Вспоминаю, как кричала Жонкиль. И как она смотрела на меня. Ей было очень страшно… и больно. Я ужасно себя чувствую из-за того, что удрал. И из-за того, что её забрали. Как будто я… предал её.
Голос доктора был таким же спокойным и ровным, как прежде.
– Ты вовсе не предал Жонкиль, Циан. Ты поступил правильно. Вы помогали ей, пытаясь отговорить от опрометчивого поступка. Таким образом вы способствовали её выздоровлению. То, что ты сделал, – не предательство, а совсем наоборот.
Циан покачал головой.
– Не совсем так. Мне казалось, что я причиняю ей боль. На самом деле. Настоящую боль. Она смотрела на меня так, как будто я воткнул нож ей в сердце. И ей было так ужасно плохо! – Он потёр челюсть ладонью. – Жонкиль отчаянно хотела поговорить. Она не переставала твердить, как ей это нужно и важно.
