– Скорее всего, нет.
Доза семнадцатая. Иглы
Циан похолодел. Накатила волна головокружения, и пришлось ухватиться за металлический поручень каталки.
– Что?! Но… – Он с трудом сглотнул. – Что с ней не так? Она больна?
– Определённо нездорова.
– В каком смысле?
Доктор невозмутимо пожал плечами и сделал шаг вперёд, держа шприц наготове. Циан отодвинулся от него, всё ещё держась за кровать.
– Пожалуйста, скажите мне.
Хейвен посмотрел на Циана и тонко лукаво улыбнулся.
– Постараюсь объяснить попроще, – отозвался он. – Хотя при помощи метода Леты можно очень искусно удалять воспоминания людей, часто остаётся некий… осадок. Эмоциональный отброс, так сказать. И вот его ликвидировать гораздо труднее, чем сами воспоминания, которые его создали. Отсюда, например, твои особые отношения с огнём.
– Что… – Циан открыл и закрыл рот, не в силах больше ничего выдавить.
– Страх перед огнём – это только верхушка айсберга, Циан. У тебя есть эмоции, о которых ты даже не подозреваешь. Которые метод Леты загоняет глубоко внутрь тебя.
Горячий пот выступил на лбу Циана.
– Загоняет внутрь?.. – Он прижал руку к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. – Но огонь – это фобия! Она не имеет никакого отношения к моему прошлому. Вы… Вы сами так сказали!
– Я говорю всё, что необходимо. Эта фобия имеет прямое отношение к твоему прошлому. Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, Циан. У меня есть полное досье. Мне известна вся твоя история, всё о твоих родителях.
Циан задохнулся.
– Мои родители?.. – Горячая боль внезапно вспыхнула у него в глазницах. Он сморгнул её и резко качнул головой. – Но эти… эмоциональные отбросы… Какое они имеют отношение к Жонкиль?
– Как я уже сказал, бо́льшую часть подобных эмоций мы можем держать глубоко скрытыми внутри. Но их подавление иногда приводит к… – Доктор заколебался. – Думаю, я рассказал достаточно.
– Нет уж. Скажите мне!
Циан стиснул кулаки. Он чувствовал, как в нём поднимается горячая волна гнева. Ярость бурлила, уничтожая страх.
– Или вы боитесь ляпнуть лишнее? – Он кивнул на шприц. – Есть шанс, что я вспомню?
Доктор Хейвен вскинул подбородок и несколько раз быстро моргнул. Он улыбнулся, глядя на жидкость в шприце.
– О, нет. Никаких шансов.
Однако Циану показалось, что в броне доктора появилась трещина.
– Тогда почему не рассказать, что случилось с Жонкиль?
– У меня много важных дел. Дальнейшие разговоры были бы пустой тратой времени.
Циан снова кивнул на шприц.
– Это и есть ваши важные дела? – Он расправил плечи и вложил в голос всю уверенность, на которую только был способен. – Я думаю, метод не так надёжен, как вы утверждаете. Я думаю, вы боитесь говорить, потому что ваши лекарства недостаточно хороши!
Циан не сомневался, что жидкость в шприце подействует. Но он продолжал настаивать, ударив в единственное известное ему уязвимое место – самоуверенность доктора.
– Я знаю, что вы сделали! Вы пытались стереть мне память. Воспоминания о том, что я нашёл на китовых костях. Это не сработало!
Доктор пошевелил тонкими губами. На этот раз он, казалось, потерял дар речи. Брови мрачно сошлись над переносицей.
– Что ты сказал?
– Вот и весь ваш этический кодекс! Вот и вся ваша дурацкая строботерапия! Вот почему вы ничего мне не рассказываете! Вы боитесь. Ваши уловки и методы не работают так, как надо.
В ярком резком свете он заметил, как щёки доктора покрылись лёгким румянцем. Глаза, похожие на серые шарики, уставились на Циана. Едва шевеля губами, доктор проговорил:
– Не знаю, как ты запомнил послание на костях. Могу лишь предположить, что какой-то скрытый триггер восстановил тебе память. Строботерапия срабатывает постепенно, нужно несколько сеансов. И я стирал воспоминания избирательно.
Он направил шприц на Циана.
– Но сегодня всё иначе. Этот препарат работает быстро и качественно. Он абсолютно надёжен. Я закончу то, что начал, Циан, и ты всё забудешь.
Доктор глубоко вздохнул. Краска сбежала с его лица, и щёки снова сделались серыми.
– Подавление определённых эмоций – не только тех, что остались после забытой травмы, но и печалей, которые иногда возникают на острове, – может привести к осложнениям. Это создаёт скрытую напряжённость – эмоциональный конфликт и тревожность. Чаще всего житель не понимает, что с ним происходит. Внутреннее напряжение проявляется по-разному. В некоторых случаях это невинные вещи. Кто-то решает перекрасить волосы, например. Или – вот как Сиз – переживает из-за мелочей. Но порой напряжение влечёт за собой поистине экстремальные последствия. Именно это мы и наблюдали в случае с Жонкиль. Она несчастная жертва метода Леты. Брак производства, так сказать.
Циан выпучил глаза.
– То есть лечение может навредить?
– Сейчас – да. Пока я не устраню недочёты.
– Недочёты?! А как же Жонкиль? И что, если кто-то ещё пострадает? Так нельзя!
– Вообще-то можно. По сути дела, вы все дали согласие.
– Вы напичкали нас лекарствами, прежде чем мы дали согласие! Я видел, как это было с Жонкиль… Что делают ваши таблетки?
– Я не обязан тебе объяснять. Это ещё одно право, от которого ты отказался.
Циан запустил руки в волосы.
– Итак, Убежище – просто ваш большой эксперимент? – Он кивнул на Руби и Сиза. – А жители – всего лишь лабораторные крысы?
– Пока что эксперимент. Но когда я доведу свой метод до идеала, это станет чрезвычайно прибыльным бизнесом. Ты представь, сколько людей заплатят за то, чтобы избавиться от дурных воспоминаний. За возможность помнить только то, что хочется. Вот почему наши инвесторы вкладывают миллионы в это маленькое… предприятие.
Циан снова потерял дар речи.
Доктор сделал ещё один шаг к нему. Игла блеснула в его руке.
– Хватит болтовни, Циан. Пора принимать лекарство.
Циан отступил назад, не сводя широко раскрытых глаз со шприца.
– Нет!
Он обвёл комнату быстрым взглядом; посмотрел на Руби и Сиза, неподвижно лежащих на кроватях-каталках.
– Я не забуду всё это!
Выражение лица доктора стало почти доброжелательным. Почти сочувствующим.
– Поверь, забудешь. И разве это не будет приятно? В единый миг все заботы и волнения исчезнут. То, чего ты не помнишь, не может причинить тебе боль.
Он прижал палец к нижней губе.
– Хотя вообще-то может. Но ты понимаешь, о чём я. – Хейвен слегка встряхнул шприц. – У меня здесь чудодейственное лекарство, которое избавит тебя от тревог и заставит забыть всё плохое. Будешь снова лазить по кораблям и играть в песочке. Дай-ка мне руку.
