– Да. Похоже, лучше развернуться и ехать обратно.
– Что потом?
– Вернёмся к первоначальному плану. Мы сами найдём Жонкиль. И, надеюсь, остальных тоже.
Выражение лица Руби стало насмешливым.
– Ты серьёзно? – Она обвела рукой нескончаемые дюны на юге. – Даже если мы их найдём, то куда потом с ними денемся?
– Но найти – это уже кое-что. Мы не можем просто бросить всех этих людей на произвол судьбы. И если мы их найдём… – Циан пошевелил губами, пытаясь собраться с мыслями. – Если найдём, они станут доказательством для других жителей острова. Мы всем расскажем, что творит доктор Хейвен. И тогда, если санитары опять схватятся за свои транквилизаторы, жители могут устроить драку. Плюс на нашу сторону встанут люди, которых мы спасём.
– Это если они будут хоть на что-то способны. И если они вообще живы.
Циану не хотелось об этом думать. Он продолжал, заговорив быстрее:
– Если мы найдём спрятанных жителей, может быть, там где-то будут ещё и иглы с транквилизатором. Мы используем их против санитаров. И, возможно, мы заставим их вывезти нас всех с острова. На судне на воздушной подушке. В безопасное место.
Руби смотрела на него сквозь пелену мелкого дождя.
– Ты совсем рехнулся, Циан? У нас тут огромная куча «если» и «может быть». И это ты называешь планом?
Циан колебался.
– Ну… вроде того?
– Это вообще не план. Это бредовая фантазия идиота!
Циан вскинул руки.
– Тогда что ты предлагаешь делать? Вернуться в Убежище и притвориться, будто ничего не случилось? Принимать таблетки и попросить доктора Хейвена удалить наши воспоминания, чтобы мы снова стали счастливыми маленькими лабораторными крысами?
Руби повела плечами.
– На самом деле прямо сейчас забвение кажется не такой уж плохой штукой. Раньше всё было лучше.
– Да ну?
Циан понял, что хмурится. Он закрыл глаза, поднёс ладони к лицу и глотнул солёного воздуха. Потом, снова посмотрев на Руби, он увидел, что выражение лица девушки изменилось. Она выглядела такой же испуганной, как и он сам.
Перегнувшись через квадроцикл, Циан положил ладонь на её руку.
– Прости, Руби. Я понимаю, о чём ты говоришь. Отлично понимаю, правда. Нам казалось, что всё хорошо. Но ведь на самом деле хорошо не было. Судя по тому, сколько жителей изъял доктор Хейвен, я бы сказал, что мы все просто бомбы замедленного действия. Можем в любой момент взорваться из-за того, что держим в себе. Мы забываем, мы не помним, и это причиняет нам вред. Не знаю, как ты, Руби, а я устал забывать.
Раскинув руки в стороны, Циан повернулся на сиденье, описав полукруг.
– Я по горло сыт этим островом! Оглянись по сторонам. Тут же ничего нет! Только песок, соль и кости. Теперь я знаю, что имела в виду Жонкиль.
– В смысле?
– Это было возле «Серенити», как раз перед тем как я… – Циан поморщился и покачал головой. – До того, как мистер Бантер утащил Жонкиль. Она говорила, что здесь, на острове, нет жизни. Ни птиц, ни зверей, ни насекомых. Ничего нет. Кажется, раньше я это тоже понимал, но мне было всё равно. А теперь нет. С тех пор, как я перестал принимать таблетки. Это место… мертво.
Руби сидела боком на сиденье квадроцикла, покачивая ногой.
– Не всё так плохо, Циан. Нам было здесь весело. – Нога замерла, и Руби обиженно надулась. – Было.
Циан стёр дождевые капли со стёкол очков.
– Я не думаю, что на самом деле нам было так уж весело, Руби. Мы просто… сбежали от реальности.
– Но не забывай: ты же приехал сюда как раз затем, чтобы сбежать, – отозвалась Руби. – Сбежать от того, что причиняло тебе боль. Ты сам этого захотел. Вспомни клятву. Возьми медальон и посмотри её ещё раз.
Она достала медальон из кармана юбки и подняла его, покачав на цепочке.
– Мы все записали свои клятвы, Циан. Мы пришли сюда, чтобы убежать от плохих вещей, которые с нами случились.
Циан посмотрел на медальон Руби. На эмблему Убежища на крышке – перевёрнутый якорь в верёвочном кольце. Он вспоминал свою собственную клятву. Видео, которое он так хорошо знал, снова прокручивалось у него в голове. Вот он сидит – черноволосый, с покрасневшими глазами; ему плохо, он умоляет, чтобы ему позволили забыть…
Циан встряхнул головой, прогоняя видение.
– А как насчёт хороших вещей, Руби? Не может быть, чтобы всё было так уж плохо. Как насчёт того хорошего, которое мы оставили позади?
– Это, например, что?
– Ну… – Циан открыл рот, собираясь ответить. Потом медленно закрыл его и плюхнулся на сиденье квадроцикла. У него опять начало щипать глаза. – Я… Я не помню.
Сморгнув жжение, он снова поднялся.
– Но в этом-то и проблема. Огромная часть нашей жизни просто пропала. Мы в каком-то подвешенном состоянии. Всегда вот это – «когда-нибудь-где-нибудь». Неужели кто-то действительно хочет так жить? Ты можешь представить, как состаришься в Убежище? Как останешься тут навсегда?
Руби пожала плечами.
– Я никогда об этом не думала.
– Я тоже не думал. По крайней мере, пока не перестал пить таблетки. И когда ты бросишь их пить, полагаю, ты тоже задумаешься.
Циан спрыгнул на песок и развернул квадроцикл к северу. Не говоря ни слова, Руби сделала то же самое. Теперь обе машины смотрели в сторону Убежища в Нигде.
Забравшись обратно на сиденье, Циан снова заговорил:
– И знаешь что? Дело не только в вопросах, которые возникают, если перестаёшь пить лекарства. Это далеко не всё.
– А что ещё?
– Я тебе не рассказывал, но когда мы осматривали этаж персонала, я стал искать досье жителей.
– Да? – Руби нахмурила лоб, влажный от дождевых капель. – Ты говорил, что они хранятся возле комнаты с белой плиткой, так?
– Это не только для того, чтобы во всём разобраться. А ещё и потому, что я хочу помнить. Перед тем как доктор Хейвен меня вырубил, он упомянул моих родителей. И с тех пор – когда я перестал принимать лекарства – я начал вроде как… чувствовать их.
– Ты их вспомнил?
– Нет. – Циан сглотнул. У него всё ещё болело горло. – Я не знаю, кто они и как выглядят. Ничего такого. Это, скорее, ощущение их… отсутствия. Что-то вроде. Я думаю о том, что у меня их нет. И это становится все сильнее. Я звал их сегодня утром, когда проснулся. Это просто вылетело у меня изо рта. Я скучаю по ним, Руби. Но я их не знаю. Это кажется таким… неправильным.
Настала очередь Руби положить ладонь на руку Циана. Он увидел, какое печальное у неё лицо, и почувствовал тёплую боль, пульсирующую под веками. Дрогнувшим голосом Циан продолжал:
