Аманда поудобнее перехватывает пистолет:
– Откуда ты все это знаешь?
Женщина трет шею:
– На самом деле я мало что знаю.
– И тем не менее кое-что ты знаешь. Это очевидно.
– Человек, с которым я разговаривала по рации, знает намного больше. Это он нас всех обзвонил.
– Кто он?
– Густав. Он был моим командиром в Мали.
Аманда чувствует, что замерзает. Ее рука затекла, и она снова перекладывает пистолет в другую. Оказывается, он весит куда больше, чем она думала.
– Значит, все это как-то связано с военными?
Женщина отрицательно качает головой.
– Нет, – отвечает она. – Хотя мы почти все военные. Точнее, были ими.
– Но… Как же…
Женщина поднимает обе руки к своей голове:
– Не возражаешь, если я сниму противогаз? Хочу перед смертью подышать нормальным воздухом.
Аманда согласно кивает и окидывает женщину внимательным взглядом.
Ей не больше тридцати. Блондинка. Женщина усиленно растирает кожу, распухшую от долгого ношения противогаза.
– Тебя зовут Линда?
Она медленно кивает.
– А тебя?
Немного поколебавшись, Аманда называет свое имя.
– Не скажу, что мне приятно познакомиться, – говорит Линда, криво усмехаясь.
– Так кто же ты и что здесь делаешь? Отвечай!
– Хочешь узнать все, пока я жива?
– Вроде того.
Линда хмыкает, снова трет шею и решительно взмахивает рукой.
– Два условия, – говорит она и для верности показывает два пальца. – Во-первых, давай выйдем на улицу. Я не хочу сдохнуть в этом вонючем гараже.
– Хорошо.
– Во-вторых. В пистолете осталось всего два патрона. Я хочу, чтобы ты пристрелила меня, когда мне станет совсем плохо.
Последнее условие пугает Аманду.
– Зачем?
– Ты же видела, как люди умирают от этой болезни. На кой черт мне сдались такие страдания?
– На самом деле я не видела, как люди умирают от этого, – говорит Аманда.
У Линды стремительно меняется выражение лица.
– Ты не контактировала ни с одним заразным человеком?
Что это? – удивляется про себя Аманда. Неужели в ее глазах появилась надежда?
– Контактировала. Сначала на меня напал сосед. Он точно был болен. Потом я хоронила своего лучшего друга. Но не видела, как они умирали.
Блеск в глазах Линды гаснет. Она расковыривает пальцем трещину в бетонном полу.
– Поздравляю, – говорит она. – А я видела. Их всех убили люди вроде тебя.
– То есть?
Линда качает головой:
– Потом объясню. Так мы заключили сделку? Две пули в голову. Только в голову. Я не хочу валяться на земле с двумя дырками в животе и одновременно блевать. Договорились?
Аманда кивает. Линда продолжает молча смотреть ей в глаза.
– Да, мы договорились.
Линда очень медленно встает и без команды поднимает руки за голову. Затем она так же медленно поворачивается к Аманде спиной, и они выходят на улицу.
Сигрид
Сигрид смотрит, как ее мама, спотыкаясь, идет по направлению к высотному зданию и скрывается на парковке.
Она видела, как машина сбила какого-то человека и кто-то еще, такой же незнакомый, стрелял в нее. В ее мать.
Чтобы не упасть, Сигрид вжимается в стекло. Зародившийся в животе страх медленно расползается по всему телу. Сначала страх похож на щекотку, но потом он так сильно стискивает ей сердце, что Сигрид кажется – она сейчас умрет. Она не хочет умирать. Теперь ей даже стыдно за то, что раньше она жаловалась, что ей якобы страшно. На самом деле до сих пор она даже не знала по-настоящему, что такое страх. Но умирать все равно не хочется. Во всяком случае, не так, как младший брат Лисы.
Не так, как папа.
На лестнице снова появляется тот большой мальчик. Дано. Она бросает быстрый взгляд в его сторону и тут же отворачивается. Сигрид он кажется довольно милым, но она его по-прежнему стесняется. Она отворачивается к окну и пытается найти взглядом маму. Обшаривает глазами всю автостоянку, но ее нигде не видно. Маленькое сердечко вновь сжимается от боли.
Дано что-то говорит, чего она не понимает, но его голос действует на нее успокаивающе. Интересно, где его мама с папой, живы ли они? Скорее всего, нет, иначе он не был бы здесь один.
Сигрид придвигается поближе к мальчику.
Но уже через минуту чувствует, что ей нужно в туалет. Как же сказать это по-английски? Может, Дано знает, где здесь туалет. Она смотрит на него, а затем четко произносит: «ТУАЛЕТ». К ее удивлению, он кивает и, робко улыбнувшись, осторожно берет ее за руку. Должно быть, она знает английский куда лучше, чем думала.
Они спускаются вниз и, обогнув прилавок, оказываются в комнате, в которой немного странно пахнет, прямо как в спальне родителей, когда они с мамой обнаружили… Нет, только не это. Сигрид резко обрывает себя и изо всех сил старается думать о чем-нибудь другом.
Комната оказывается кухней со столом и четырьмя стульями. На окне – раздвинутые занавески. Вдоль одной из стен – плита, холодильник и мойка. Напротив – две двери с табличками туалета, и Сигрид подходит к той, что приоткрыта. Пытается зажечь свет, но ничего не получается. Сигрид чуть от стыда не сгорает. Какая же я глупая! – сердито думает она. Еще не хватало, чтобы Дано посчитал ее маленькой, беспомощной девочкой, но, кажется, он ничего не заметил. Сигрид оставляет дверь немного приоткрытой, чтобы внутрь попадал свет. Снаружи слышно, как Дано открывает дверцы буфета и выдвигает ящики. Совсем как она сама играла когда-то дома, роясь в ящике для столовых приборов.
Сходив в туалет и безуспешно попытавшись смыть за собой, Сигрид возвращается на кухню. Она застает Дано роющимся в картонной коробке в углу – на кухонном столе уже лежат разложенными какие-то вещи. Он поднимает голову и ободряюще улыбается. Сигрид пытается улыбнуться в ответ, но ей по-прежнему не по себе от страха за маму, и вместо улыбки получается какая-то гримаса. Она краснеет.
Дано закрывает коробку. Кажется, он не нашел того, что искал. Его взгляд останавливается на чем-то позади нее. Она оборачивается. В углу за холодильником – неприметный металлический шкафчик. Он открыл его.
– Гляди-ка, – говорит он, вынимая и протягивая ей связку ключей.
– Картман! – вскрикивает она.
– Картман?
– Да, – кивает она.
– Ну, ладно, – с сомнением произносит он.
Сигрид улыбается. Она не уверена, что он понял ее шутку, но на секунду ей становится легче.
