Дано берет лежащий рядом с мойкой для посуды пустой пластиковый пакет и начинает складывать в него все, что выложил перед этим на кухонный стол. Пара хлебных ножей, какая-то металлическая спиралька, похожая на ту, которой мама пользуется, чтобы откупоривать бутылки вина, и небольшой молоточек.
– Годдтохев, – произносит Дано; во всяком случае, Сигрид расслышала именно это.
Она не знает, что это значит. Может, он говорит, что им повезло, что здесь оказался пакет? На всякий случай она кивает.
Внезапно откуда-то снаружи доносится стук. Дано выхватывает из пакета один из хлебных ножей и прикладывает палец к губам, призывая молчать. Испуганная Сигрид кивает в ответ, но все же она надеется, что это просто ее мама вернулась. Мама и Аманда.
Они направляются к боковой дверке за колоннами. Осторожно приоткрывают ее, и Сигрид вздрагивает, неожиданно почувствовав руку Дано на своем плече. Он мягко отпихивает ее к себе за спину.
Перед закрытыми дверями главного входа кто-то стоит.
Это точно не мама, думает Сигрид, когда стеклянная витрина разлетается вдребезги.
Аманда
Они выходят на парковку. Начинает смеркаться, но между высотными домами еще пробиваются лучи закатного солнца.
Линда идет по газону к выходу, по-прежнему держа руки за головой.
– Перестань, – говорит Аманда. – Тебя же не на казнь ведут. Опусти руки и сядь на траву.
Линда опускает руки и без сил опускается на землю:
– Как хочешь. Теперь ты здесь командуешь. – Она пристально смотрит в глаза Аманде, которая по-прежнему не опускает пистолет. – Ну, и что дальше?
– Почему вы убиваете здоровых людей? – Она не уверена, что подобные вопросы сейчас уместны, но с чего-то ведь надо начинать разговор. Аманде не по себе на открытом месте, она нервно оглядывается по сторонам.
– Потому что вы заразны. Или, скажем так, любой, кто контактировал с больным, является носителем вируса, даже если сам он не заболевает.
– А трупы заразны?
– Насколько нам известно, вирус быстро погибает после смерти своего носителя. Поэтому если трупы и заразны, то недолго. Но сколько именно, мы не знаем.
– А как вы определяете, что человек заразен?
Линда усмехается:
– Люди – стадные существа. Поэтому рано или поздно заражаются все без исключения.
– Но вы же могли случайно убить и тех, кто не заразен.
– Естественно, мы можем и ошибаться. Но не будь такой наивной. У нас нет другого выбора, если мы хотим выжить. Все носители вируса должны умереть. С этим трудно смириться, но это так.
Значит, Аманда с Айрис были правы. Причиной всех бед является вирус. И тем не менее от таких категоричных суждений Аманде стало не по себе.
– Но ведь мы же живые, – возмущается она. – Вы не можете просто так ходить по улицам и отстреливать…
Линда резко перебивает ее:
– Именно это мы и делаем. Если мы хотим выжить, то такие, как ты, должны умереть. Это аксиома. – Она замолкает, снова трет шею и вздыхает: – Впрочем, с меня хватит. Черт. Этот дурацкий противогаз натер мне шею до крови. Бесит жутко.
– Так кто ты такая? Откуда тебе все это известно?
Линда поднимает руку:
– Я только посмотрю, сколько сейчас времени. Ладно?
Аманда замечает у нее на руке часы.
– Ты куда-то опаздываешь?
– Вообще-то, да, но сейчас мне не до этого. Хочу знать, как долго хожу без противогаза. – На мгновение она задумывается. – Двадцать минут. Кто бы мог подумать. Значит, у меня не самая слабая иммунная система. Тоже неплохо.
– Может, у тебя выработался иммунитет, – высказывает догадку Аманда. – Такое никому заранее не известно. Ты раньше контактировала с больными?
Линда грустно улыбается:
– Не встречала никого, кто контактировал бы без противогаза с носителем вируса, а потом выжил. Видимо, ты редкое исключение. А вот у меня, похоже, скоро заболит горло.
– Тогда советую поторопиться. Иначе я прострелю тебе ногу и уйду, а ты останешься здесь помирать.
Линда снисходительно усмехается, но продолжает:
– Я принимала участие в миротворческой миссии ООН в Мали, а Густав был моим непосредственным командиром. В прошлом году перед Рождеством наш срок службы закончился, и мы вернулись домой. Поздно вечером в понедельник он позвонил мне и спросил, доверяю ли я ему. Я ответила, что, кроме него, вообще никому не доверяю. Тогда он прямо сказал, что во вторник произойдет глобальная катастрофа, в результате которой большинство людей погибнет, причем очень быстро, и наша цивилизация будет стерта с лица земли. Еще он добавил, что если я нахожусь в центре Стокгольма, особенно в северной его части, то должна немедленно уехать из города. На всякий случай я уточнила, не шутит ли он. Густав сказал, что нет. Мне ничего не оставалось, как поверить ему.
– Но как вы… как он узнал? Абсолютно безумная история.
– Жена Густава руководила секретной лабораторией Института по контролю за инфекционными заболеваниями в Сольне. Это одна из немногих лабораторий в Европе с уровнем допуска Р4. Самый высокий уровень. В понедельник днем у них что-то пошло не так. Не знаю точно что, Густав, кстати, тоже, но похоже, что сначала один из сотрудников допустил серьезную ошибку, когда работал с чрезвычайно агрессивным штаммом лабораторного вируса, а потом другой работник нарушил правила безопасности и заразился. Когда все открылось, было уже поздно. Заразившийся сотрудник к тому времени успел взять отгул и уехать на автобусе на станцию метро «Уденплан». Это и стало началом конца, хотя спецслужбы и пытались найти его, чтобы отправить в карантин.
Услышав название «Уденплан», Аманда вздрагивает.
– Так он сел в метро на станции «Уденплан»? – уточняет она.
– Понятия не имею. Знаю только, что они не смогли остановить распространение вируса. А что?
Аманда отрицательно качает головой.
– Нет, ничего, – отвечает она.
Тот факт, что Линда вскользь упомянула название станции, мимо которой она сама проезжала во вторник утром, заставляет Аманду поверить в правдивость ее истории.
– Получается, мы сами создали вирус? В Стокгольме?
– Был ли он там создан или только хранился, я не знаю, но в принципе самые опасные вирусы создаются именно в лабораториях. Ученые изучают худшие из возможных сценариев и создают противоядия к вирусам, встречающимся в природе. Так они вроде как идут на шаг впереди и всегда готовы к появлению новых вирусов.
Рука Аманды снова начинает болеть. Очень хочется опустить пистолет, но она боится, что Линда заметит ее слабость и внезапно нападет.
– Но она не имела права никому, даже своему мужу, сливать подобную информацию. Скорее всего, это должно было остаться тайной.
