Весть о родителях больно резанула по сердцу, но Венельд постарался не подавать виду. Да, он хотел, чтобы они им гордились – а кто этого не хочет? Бедная мама! Отец, должно быть, разочарован – как бы он ни любил жену, нархи судят о мужчинах лишь по его собственным подвигам и по деяниям достойных сынов, которых он воспитал… Скрипучий голос колдуна прервал невеселые мысли Венельда:
– А знаешь, твой отец был не так уж и не прав, утверждая, будто ты и сам недалеко ушел от тех, на кого тебе суждено вести охоту. Ты к ним действительно ближе, чем к миру людей. Ах, да, и, конечно же, Рун! – старик закатил глаза. – Разочаровать родителей, появившись на свет с необъяснимым даром, делающим тебя не вполне человеком, – это одно, а спутаться с ведьмой, темным созданием, одной из тех, кого тебе суждено уничтожать самою твоей природой, – совсем другое дело! Это ли не предательство самого себя, проявление темной сути?
Рун! Ярость при мысли о том, что треклятый колдун рылся в его воспоминаниях, выжгла в душе печаль. Венельд прищурил глаза:
– Не думай, что все обо мне знаешь. То, что тебе удалось подглядеть, лишь малая часть моей жизни – малая и не самая значительная.
К его удивлению, старик кивнул:
– Да, но я намереваюсь это исправить. Мне предстоит узнать о тебе все, Венельд, сын Осбальда. Мне нужно лишь имя – и я избавлю тебя от горьких воспоминаний, несбыточных надежд и чувства разочарования в самом себе. Как назвала тебя мать?
Парень покачал головой:
– С собственными воспоминаниями и мыслями я уж как-нибудь сам управлюсь, благодарствую. Они не настолько мешают мне жить.
– Ну-ну, – насмешливо проскрежетал владелец замка. – Это мы еще поглядим. В покоях, хе-хе, которые я для тебя приготовил, воспоминания усилятся, а самые сокровенные мысли полезут наружу. Вскоре ты сам будешь молить меня избавить тебя от них, – он кивнул молчаливым Жнецам. – Уведите!
Один из них тут же вздернул Венельда на ноги, ухватив за рубаху, будто тряпичную куклу, и потянул к выходу. Парень рванулся:
– У меня есть еще один вопрос – раз уж у нас тут дружеская доверительная беседа. В Талсбурге меня кто-то разыскивал, какой-то лорд – твоих рук дело?
Старик презрительно сморщился:
– А, Драугон… Один из моих слуг – не самый успешный, как видишь. Тебя ищут всюду, во многих землях, везде, где есть преданные мне люди.
– Порабощенные тобой, ты хотел сказать?
Колдун зашелся лающим кашлем. Жнец вновь потянул пленника к выходу. На этот раз Венельд не стал сопротивляться, но в дверях все-таки оглянулся. Старик снова казался трупом – недвижимый, пугающий, безразличный…
– Девочка, – спросил Венельд, – ребенок – кто она?
– О! – проскрипел сидящий на троне живой мертвец. – О ней мы непременно побеседуем в следующий раз. Ступай!
От Жнеца, держащего пленника за плечо, веяло могильным холодом и потусторонней жутью. Стремясь избавиться от этого ощущения, парень вывернулся из-под его руки и вышел за двери сам. Неизменный зловещий круг тотчас сомкнулся, и Венельд двинулся по коридору навстречу неизвестности…
Глава 17. Венельд и Рун
Круглые «покои», в которых разместили Венельда, едва ли можно было назвать этим словом – лишь треклятый колдун, превративший в склеп собственный замок, мог именовать их так. Уж чем-чем, а покоем тут точно не пахло… По унылым серым стенам и сводчатому потолку извивались и переплетались змеи, выполненные столь искусно, что казались живыми. В глаза каждой из них были вставлены неизвестные Венельду полупрозрачные дымчатые кристаллы.
Окна в покоях отсутствовали, лишь высоко вверху располагалось круглое отверстие, закрытое частой решеткой. Небо через него не было видно, хотя оттуда поступал воздух и пробивался дневной свет.
Серая каменная дверь, закрывшаяся за спиной пленника, как только он переступил порог, полностью сливалась со стеной, создавая ощущение безысходности. Уже через пару мгновений парню стало казаться, будто он замурован в этом ужасном месте навеки. Никакие звуки не проникали сюда снаружи, вокруг царила гнетущая тишина, и ни слуху, ни взгляду не за что было зацепиться. А вот магия здесь явно присутствовала – нехорошая, враждебная, недобрая магия. Чутье Охотника мгновенно забило тревогу. Насколько мог судить Венельд, основным средоточием силы в этих покоях были дымчатые глаза змей, пристально наблюдавших за ним.
Мебели в «покоях» не было. Ни топчана, ни стола, ни лавки, ни даже грязного пучка соломы в углу. Быстренько оглядевшись, парень уселся прямо на каменный пол. Снизу тянуло холодом, но не настолько, чтобы об этом беспокоиться. Венельд подумывал отдохнуть – ни кормить, ни поить его, кажется, не собирались, – но внезапно навалилась невесть откуда взявшаяся тревога, сбила дыхание, сдавила сердце. На душе стало беспокойно, и мысли свободным потоком устремились в прошлое. Полупрозрачные глаза змей заискрились зловещими искрами, пожирая жадными взглядами пленника, но он этого уже не замечал.
…То, что Рун неповинна в обрушившихся на Хамстайн несчастьях, Венельд понял сразу. Эта девушка тревожила его душу, было в ней что-то странное и даже пугающее, но не зловещее – едва ли она смогла бы причинить вред Эстер и ее детям! Впрочем, жители Хамстайна уже нашли виноватого, и разубедить их было непросто. На Рун теперь не просто косились, ей не давали прохода. Дети исподтишка бросали ей вслед камни и выкрикивали оскорбления, взрослые угрожали расправой. У дома Эстер денно и нощно дежурила группка людей – несколько особенно враждебно настроенных мужчин и женщин, желающих уничтожить проклятую ведьму. Венельд советовал девушке покинуть город, но она хотела спасти столько детей, сколько сумеет.
Младший сынишка Эстер шел на поправку – Венельд не сомневался, что жив он еще только благодаря стараниям Рун. Обходя дома пострадавших от чу́айри, Венельд оставлял там сплетенные девушкой обереги – а затем с сожалением и негодованием обнаруживал некоторые из них сломанными и выброшенными. Жители Хамстайна не хотели принимать помощи от той, кого обвиняли во всех своих бедах. Парень попытался поговорить об этом с наместником, но тоже не нашел понимания. Старик намекнул, что Рун-де уже навела порчу на одного многоуважаемого жителя городка – имени он не назвал, но Венельд и сам догадался, о ком идет речь. Охотник пригрозил, что не сумеет помочь жителям города, если они не станут выполнять его указания, но это мало что изменило.
Обстановка окончательно накалилась, когда заболел и умер сынишка плотника. Эта семья была одной из самых ярых противников Рун, так что, когда в их доме случилось несчастье, они не только не пустили девушку на порог, но и Венельду не позволили ничего предпринять. Страх и суеверия, как известно, застилают разум – так и произошло с жителями Хамстайна. Венельда не было в городе, когда случилась беда – он собирал сон-траву в близлежащем лесу. Там его и разыскал средний сынишка Эстер. Выслушав мальчика, охотник тотчас же поспешил обратно в Хамстайн, но было уже поздно – Рун схватили.
