– Не тревожься, – негромко говорил Заитдан. – Зажигай свечи, молись и надейся на лучшее. Передай остальным моим возлюбленным женам, что их господин идет на поправку. И проследи, чтобы о Фирайе хорошо заботились. Я отправлю на женскую половину лекаря, чтобы он осмотрел ее.
– Что-то случилось? – тихо спросила Рун. – Может быть, я сумею помочь?
– Нет! – резко ответил эймир, и черные глаза обернувшейся Ясминай сверкнули торжеством, а губы тронула легкая улыбка.
– Ступай, – вновь обратился к жене Заитдан и поцеловал ее в лоб. Та повиновалась мгновенно.
Когда двери за ней закрылись, Рун молча протянула эймиру лекарство. Он выпил, не задавая вопросов, и сел, преодолевая слабость и боль. Рун отошла, чтобы ополоснуть кубок.
– Не сердись на мою резкость, – сказал он ей в спину. – Ты видела Ясминай. Она кроткая и ласковая только в моем присутствии. Отпустить тебя на женскую половину дворца все равно что бросить в клетку к голодным львицам. У меня там еще одиннадцать таких же, как Ясминай, – не говоря уж про двадцать три наложницы.
– Я не столь беззащитна, как кажется, – обернулась к нему Рун.
– Знаю, – он похлопал ладонью по расшитому золотом покрывалу. – Подойди сюда, сядь. Мне нужно поговорить с тобой.
Девушке стало страшно. Взгляд Заитдана был так серьезен! Что он хочет сказать? Она послушно опустилась на постель подле эймира, не осмеливаясь заглянуть ему в лицо.
– Однажды мы играли в одну игру, – начал он. – Я строил предположения о твоем прошлом, а ты подтверждала или опровергала их. Сейчас я хочу продолжить.
– Но…
– Не спорь. Это не просьба. Болезнь возвращается, и мне с каждым днем все хуже. Ты подарила мне надежду, вернула вкус к жизни – теперь я чувствую все острее и ярче, чем прежде. Я научился ценить то, что раньше воспринимал, как должное. Если бы ты не отравила меня – а я знаю, что той старухой на базаре была ты, изменившая свой облик с помощью корня тирлича! – я никогда бы не испытал подобных страданий, но и никогда бы не научился по-настоящему любить жизнь и быть благодарным за все, что имею, – Рун дернулась при этих словах, пытаясь вскочить, но Заитдан удержал ее. Пальцы у него были стальные. – Не бойся. Я давно догадался, что это сделала ты – и что действовала ты не по собственной воле, и потому я предположу, как все было, а ты подтвердишь или опровергнешь мои догадки.
В разноцветных глазах Рун сверкнули слезы. Он знал, все это время знал, как она виновата перед ним, – и безропотно принимал из ее рук лекарства, одаривал своим расположением, делился мыслями… Боги, как же она могла дойти до такого!
– Итак. Я полагаю, что на меня ополчился некий могущественный колдун. Просто убить меня не входило в его планы, зачем-то я нужен ему живым. Зачем? – это вопрос. Он дал тебе заколдованный фрукт – он же и научил тебя, как заставить болезнь отступить. Однако вылечить меня окончательно тебе не под силу – либо ты по каким-то причинам не делаешь этого, – пристально вглядевшись в ее виноватое, потерянное лицо, он кивнул самому себе. – Вижу, что это так. И объяснение тому может быть только одно: последний этап лечения хуже смерти. Я прав?
Рун беззвучно плакала. Она не кивнула в ответ, но Заитдану этого и не требовалось.
– Узнав меня получше, ты поняла, что можешь мне доверять и рассчитывать на мою защиту, однако же продолжала молчать. Почему? Думаю, у колдуна, которому ты служишь, есть нечто, что для тебя дороже собственной жизни, – эймир помолчал и вдруг крепко взял девушку за подбородок, заставляя поднять голову. – Он удерживает в плену кого-то из твоих родных? Родителей, братьев, возлюбленного – кого? Скажи мне!
– Мою дочь, – прошептала Рун, и пораженный Заитдан опустил руку, однако теперь девушка смотрела ему прямо в глаза. – Вот уже два года она живет в его проклятом замке, а я делаю ужасные вещи, выполняя его поручения. Если я откажусь следовать его воле, она умрет.
– У тебя есть дочь?!
Рун кивнула. На душе вдруг стало легко, будто она переложила непосильную ношу своих кошмаров на широкие плечи Заитдана.
– А… ее отец?
Девушка слабо качнула головой, опуская глаза, и снова сказала правду:
– Он о ней даже не знает. Я ничего не слыхала о нем вот уже пять лет.
– Не понимаю, – задумчиво обронил эймир, – как же он мог оставить тебя?
– Потому что я ведьма, – твердо ответила она, – а его призвание – уничтожать мне подобных. Он меня пощадил – и я благодарна ему за это. Последующие события моей жизни лишь подтвердили, что он был прав, отвергнув меня. Я сотворила столько зла, что и не перечислишь. Жизнь моя не имеет ценности, и если я до сих пор жива, то лишь ради дочери.
– Твоя жизнь бесценна, Рун, дар прекрасен, а душа светла. Я знаю, я вижу это. Все это время твои страдания были написаны у тебя на лице. Я видел, как ты боролась с собой, разрываясь между страхом за дочь и нежеланием причинять мне вред. Что ты должна была сделать со мной?
– Выяснить тайное имя и поработить твою душу, – прошептала она. Эймир усмехнулся.
– Сантаррем – могущественная держава, – заторопилась Рун. – Получив возможность управлять тобою, ее эймиром, колдун мог бы захватить весь мир. Через тебя ему стали бы ведомы тайные имена всех твоих подданных; да и кто помешал бы ему повелеть твоими устами? Мне неизвестны все его планы, но всемирное господство, по-моему, только лишь первый этап…
– Он настолько силен?
Рун кивнула:
– Он владеет Древом Смерти. У него в подчинении несколько Темных Жнецов – и тысячи порабощенных по всему миру.
– Что случается с теми, чье имя узнал колдун?
Девушка вздрогнула и зябко повела плечами:
– Они становятся безвольными куклами. Он забирается к ним в голову, видит их глазами, говорит их устами, слушает все, что слышат они. Он повелевает, а они исполняют – не рассуждая, не думая, не сомневаясь.
– Можно ли вырваться из-под его влияния?
– Нет, думаю, нет. Я не хочу для тебя такой участи, Заитдан, но моя дочь… Что будет с нею?!
Эймир улыбнулся:
– Ты впервые назвала меня просто по имени.
– Какое это имеет значение? – в отчаянии выкрикнула Рун. – Я ищу и не нахожу выхода, я с ума схожу от отвращения к себе, страха за дочь и чувства вины, а ты… Как ты можешь быть таким спокойным после всего, что узнал?! Ты… ты должен возненавидеть меня, должен бушевать, крушить все вокруг и ругаться, бросить меня в темницу или казнить, но только не улыбаться вот так, как сейчас.
– Разве это что-то изменит?
Девушка закрыла лицо руками:
– Нет. Глаз Дракона был заколдован таким образом, чтобы полностью излечить тебя можно было, лишь забравшись к тебе в голову. Я не в силах этого изменить. Приступы будут повторяться все чаще и становиться все тяжелее – пока я не исполню то, для чего я здесь.
