– Да ну на фиг, – усмехнулась Лом. – Люди только за этим и ходят в бары. – Все, что требуется, – немного алкоголя для поддержки, – она кивнула в сторону его стакана, скорее не предлагая выпить, а приказывая.
Кай криво улыбнулся. Поднял стакан и, запрокинув голову, позволил горькому лекарству обжечь горло.
– Надеюсь, это бесплатно, – сказал он, с грохотом опуская стакан.
– Тогда заплатишь мне за терапию? – спросила она, широко улыбаясь.
– Я не заказывал терапию, – ответил Кай. – Ты сама пристаешь с расспросами.
– Верно, – вздохнула она. – Однако ты действительно выглядишь довольно потрепанным, чувак. А кто не любит хорошую историю, особенно кровавую?
– Кровопролитие на самом деле не такая веселая штука, как тебе кажется. – Кай посмотрел на свою ногу. – Кроме того, по всей видимости, я здесь не единственный, кому требуется выплеснуть дерьмо.
Она промолчала. Подняв на нее взгляд, Кай увидел лишь затылок Лом.
– Секунду, – пробормотала она и под пристальным взглядом Кая поспешила скрыться на кухне.
Горечь и печаль витали в воздухе, следуя за ней по пятам. Что-то произошло перед тем, как она вернулась с бутылкой бурбона. Опершись руками о стойку бара, Кай, придерживая искалеченную ногу, перемахнул на другую сторону и поковылял на кухню.
Среди застарелых запахов жира и жареного мяса, пропитавших стены, Кай по-прежнему улавливал зловоние смерти, въевшееся в кожу Лом. Она сидела на полу у раковины, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом.
Кай прислонился плечом к стене, скрестил руки на груди и окинул ее хмурым взглядом.
– Плакать возле мойки с посудой наверняка запрещено санитарными нормами.
– Черт! – Лом вздрогнула и, резко вскинув голову, выпучила глаза. По ее лицу струились слезы. – Чувак, какого черта! Тебе сюда нельзя! – Опершись ладонями на кафель, женщина вскочила на ноги, схватила Кая за руку и попыталась его развернуть в сторону двери. – Ты понимаешь, что серьезно нарываешься?
Она попробовала вытолкать его в зал, но Кай не сдвинулся с места.
– Не знал, что здесь такой удобный пол. В следующий раз, когда почувствую себя дерьмово, непременно его опробую.
Лом стиснула зубы и ткнула его пальцем в бицепс.
– Ничего особенного. Просто неприятный телефонный звонок. Твоя ни разу не веселая тема с кровопролитием подлила масла в огонь.
Кай вскинул бровь.
– Так что со звонком?
– Ты знаешь, – вкрадчиво прошептала она, но парень пропустил это мимо ушей.
Лом безвольно опустила руки.
– По поводу дела Сид.
Смех Русалки звенел в его ушах. Она упивалась причиненной ей болью.
– И?
Страдание отражалось на ее лице, голос дрожал.
– Я боюсь произнести это вслух. Иначе это станет реальностью.
– Что бы там ни было, попытка утопить горе в бутылке бурбона не превратит какашки в ромашки.
Кай, как никто другой, знал толк в бегстве от проблем, поэтому неохотно добавил:
– Скорее всего, ты проблюешься, как первокурсник, но в штаны все равно наложишь.
Воцарилось молчание; было видно, как она размышляет, взвешивает все «за» и «против». Наконец Лом ответила:
– Винс мертв.
Русалка закружилась по кухне, пребывая в полнейшем восторге от своих деяний. Хмурый взгляд Кая легко мог сойти за удивление вперемешку с негодованием.
– Ты расстроилась? – выпалил он. – Думал, ты его ненавидишь.
– Конечно, я расстроена! – Лом всплеснула руками, слезы потекли рекой. – Я хотела, чтобы его судили, судили по закону, чтобы он жил и помнил о своих ошибках. – Она отвернулась, покачиваясь из стороны в сторону, провела руками по волосам и вытерла слезы с лица. – Мне нужны ответы!
Слова застряли в горле Кая. Его представление о возмездии показалось столь… незатейливым. Он привык считать людское стремление посадить виновного за решетку настоящим садизмом. Почему просто не избавить всех от страданий? Покончить с проблемой навсегда. Это не воскресит мертвых, но упокоит их с миром.
Именно так думал Кай, пока не вспомнил об Элис, которая для него словно и не умерла вовсе. Она все еще была с ним, в его сердце, в его мыслях. Его настоящая семья давно стала лишь размытым пятном в памяти, но он так и не отпустил, продолжая терять маленькие крупицы себя каждый день, что их не было рядом. А их убийцы? Они отняли у Кая то, что уже никогда не вернуть, ничем не заменить.
И тогда он понял: разбитое сердце Лом жаждало обрести смысл. Пока Винсент жил, оставался шанс, что однажды он объяснится. Прочувствует всю тяжесть того, что совершил. Лом хотела знать причину, мотив – что угодно, лишь бы подавить ужас, вызванный абсурдностью его поступка. Но теперь этому не бывать. Смерть ее сестры – бессмысленная трагедия, так и останется бессмысленной.
По крайней мере до тех пор, пока она не обнаружит существование Русалки.
Демоница закончила свои безумные пируэты по кухне и презрительно усмехнулась.
– Не вздумай, щеночек. Она все равно тебе не поверит. И даже если поверит, ты добьешься лишь ее безвременной кончины.
– Мне жаль. – Кай опустил взгляд. Он оказался в шаге от того, чтобы стать причиной скорби еще одной убитой горем семьи. И хотя внешне он оставался абсолютно невозмутим, каждая клетка его тела пульсировала от ярости; источник всех бед находился прямо у него под носом, но он был совершенно бессилен. Не способен добиться возмездия для Сидни Бэрон или облегчить боль ее сестры. Он не слишком умел обращаться со словами, а Русалка фактически кастрировала его, лишив того, в чем он действительно был хорош, – грубой силы.
Скрипнув зубами, Кай поборол желание сбежать. Он неуклюже обнял Лом за плечи и похлопал по спине, предлагая хоть и неловкое, но утешение.
– Моих родителей убили, – внезапно выпалил он. – Люди, которые это сделали… Мне так и не удалось посмотреть им в глаза и спросить почему. Я больше никогда их не видел.
Лом отстранилась и посмотрела на Кая, ее лицо выражало смесь гнева и скорби.
– Их не поймали?
Кай покачал головой и обнял ее покрепче, а затем повел в зал, так и не убрав руку с плеч. В детстве он случайно услышал, как психотерапевт в разговоре с Элис употреблял такие слова, как «психологическая травма» и «социально замкнутый». Позже, когда он стал старше, сменилась и терминология, теперь его называли «хулиган» и «антисоциальный тип». Голос Абаддона в его голове врачи объяснили слуховыми галлюцинациями, вызванными посттравматическим стрессовым расстройством. Он никогда в это не верил и не торопился признавать, что действительно пострадал.
– Долгие годы случившееся отравляло мою жизнь, потому что я никому не рассказывал. В итоге стал довольно дерьмовой личностью. Совершил массу скверных поступков и, наверное, продолжаю их совершать. – Его рука соскользнула с плеч Лом, когда он обходил барную стойку, чтобы вернуться к табурету.
