Он почувствовал, как защипало рану, когда Русалка убрала от нее свои когти. Рана затягивалась, удаляя следы от порезов, но боль не утихала.
В этот момент к неловкой парочке подошел другой мужчина (этот оказался в одинаковых носках) и обнял девушку за талию. Он возмущенно вытаращился на павлина, вторгшегося на его территорию. Гэри спешно ретировался, примирительно вскинув руки и что-то объясняя мужчине в одинаковых носках. Девушка, на которую он положил глаз, была мгновенно забыта обоими мужчинами, будто растворившись в дымке назревающего конфликта. Кай не слышал слов Гэри, но догадывался, что парень пытается принести извинения.
– Мне так жаль, – продублировала его реплику Русалка. – Я понятия не имел, что она твоя девушка!
Кай, изогнув бровь, молча наблюдал за троицей, пока Русалка голосом, напоминающим то отрывистый лай, то кошачье шипение, разыгрывала сцену по ролям.
– Ой! Как думаешь, что он сейчас говорит? – взволнованно выдохнула она в ухо Каю, с лихорадочным предвкушением сжимая его руку.
– Я мог бы припечатать твое лицо к затылку, – монотонно пробормотал Кай, намеренно не уточняя, о ком речь.
Русалка надулась.
– И никаких угроз в адрес его причиндалов?
Кай не ответил.
Она указала на двух мужчин.
– Дело ведь даже не в девушке, верно?
Когда Гэри наконец, поджав хвост, удалился, он не удостоил темноволосую девушку с шикарной стрижкой ни единым взглядом. Она замерла, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и внимательно разглядывая свои туфли. Ее громила-бойфренд, сложенный, как полузащитник футбольной команды, сжав кулаки, сканировал улицу на предмет следующей угрозы. А затем он окинул взглядом свою девушку, задержавшись на подоле ее юбки.
– Разве не забавно, – заметила Русалка, – что, смутив женщину, мужчина извиняется не перед ней, а перед другим мужчиной.
Кай настолько увлекся сценой, что не ответил. Он прекрасно разбирался в языке тела и поэтому напрягся, заметив исходящую от мужчины агрессию. Он оглядел площадь, но прохожие, казалось, не обращали на них внимания. Вот-вот громила должен был устроить сцену, но никому не было дела до его поджатых булок и выступивших на багровой шее вен, готовых полопаться от злости. Неужели никто не замечал?
– Потому что девушка не играет роли, – сказал он и Русалке, и самому себе. – Дело не в ней, а в их самолюбии.
– Молодец, маленький волчонок, – промурлыкала Русалка ему на ухо.
– Я не малыш, – прорычал он, не сводя горящих глаз с качка, подбиравшего следующую жертву своего гнева.
– Они относятся к ней, как к листку туалетной бумаги. – Голос Русалки сочился презрением.
Кай не мог не согласиться. Обоим мужчинам претила мысль о проигрыше, но если одного вынудили исчезнуть, то в распоряжении другого осталась идеальная отдушина для его агрессии – собственность, которой он едва не лишился.
– Все они боятся, – прошептала Русалка, словно это тщательно оберегаемая тайна. – Мужчина боится утратить мужественность. А женщина, – мрачно проговорила она, – женщина просто боится. – Русалка рассмеялась, будто знаменуя грядущую катастрофу. – Как было бы просто обратить их против нее. Стереть тонкую грань между желанием и действием.
– И при чем тут я? – спросил Кай, чувствуя дрожь ярости в голосе.
– Наверное, ни при чем, – мило улыбнулась она. – А может, и при чем. Страх – вот что привело тебя ко мне. Страх прошептал: открой дверь, – она почти коснулась губами его уха, высунув язык, как змея. – И ты это сделал. Впустил меня.
Кай отшатнулся от ее едкого дыхания.
– Я не какой-то ревнивый урод.
Русалка запрокинула голову и расхохоталась.
– Ревность? Собаки тоже ревнивы, – она пренебрежительно махнула рукой. – Нет, это гораздо глубже, чем банальная ревность. Право. Право на женщину, на эгоизм, – она бросила на него косой взгляд, – на свободу.
Кай словно окаменел. На свободу. До встречи с Мией он никогда об этом не задумывался, но с тех пор, как оказался привязанным к ней в мире снов, он возненавидел свою зависимость, пусть даже и от близкого человека. Связь требовала полного доверия, но как бы он ни старался, с каждой отданной частичкой себя он все сильнее ощущал горечь, злость и…
– Страх, – закончила его мысль Русалка. – Ты боялся, что она никогда не снимет с тебя оковы. И все еще боишься. Так же, как и они, – демоница жестом указала на людей на площади.
Кай посмотрел вслед паре, исчезающей в толпе, его взгляд невольно упал на большую ладонь парня, властно сжимающую ладошку девушки. Интересно, больно ли ей? Чувствует ли она, как кости трещат от силы его хватки? Если ей больно (а он чувствовал, что больно), никто вокруг об этом не узнает. Парень не замечал; он был слишком увлечен тем, чтобы вцепиться в нее покрепче, как ребенок в украденную игрушку. Они вернутся домой, и девушка стерпит любое обвинение, скрытое под видом соблюдения общественных приличий.
У Кая перехватило дыхание, волна паники затопила грудь. Последние тринадцать лет он постоянно балансировал между подавлением гнева и приступами безудержной ярости. И сейчас, когда Русалка заставила его звериное чутье обратить внимание на вещи, о которых он раньше не задумывался, Кай почувствовал себя обессиленным, парализованным натиском чужих эмоций. Они оказались такими… изменчивыми. Конечно, большинство людей запрятали свое дерьмо так глубоко, что даже буровая установка не поможет достать, но оно все еще было внутри Кая, сочилось, как гной, скапливаясь по краям сознания.
Почему он не замечал этого раньше? Человечество являлось самой разрушительной силой на планете, потому что жило в постоянном страхе.
И в чем же ирония?
Те, по чьему образу и подобию он был создан, оказались самой страшной и разрушительной силой из всех. Жестокость мужчин не знала границ, поскольку им был обещан весь мир, которого они так и не получили. Они просто не могли понять, что короли остались в далеком прошлом.
– Зачем ты все это мне рассказываешь? – спросил Кай, прервав круговорот своих мыслей. – Твоя чушь на меня не подействует, если я пойму, как она работает.
Русалка моргнула, сжала губы в тонкую линию, а затем взвыла от смеха.
– Ох, мой милый маленький волчок. То, что ты уловил суть, не означает, что ты сможешь мне помешать. Нет ничего мучительней и ужасней, чем наблюдать, как паук оплетает паутиной твое парализованное тело. – Она поглаживала руку Кая своими тонкими пальцами, взглядом скользя по фигуре парня, восхищаясь его телосложением.
Каю стало дурно. От ее настойчивых вопросов и навязчивых ласк его голова разрывалась от сомнений. Он вскочил на ноги, стряхивая с себя ее липкие руки.
– И куда это ты собрался? – Теперь ее голос сочился ядом.
Она оказалась даже хуже, чем Абаддон. Его бывший заклятый враг, по крайней мере, позволял Каю разгуливать, где заблагорассудится. Русалка же пыталась ему внушить, что Мия держит его на коротком поводке, но на самом деле даже в арсенале дьявола едва ли нашлось бы нечто столь же гадкое, как удушающая хватка этой заплесневелой мочалки. Настоящая чума.
