Мия разинула рот, ошеломленная этим открытием.
– Ты знаешь, где она?
Ама помчалась вниз по склону холма, Мия следовала за ней по пятам.
– Он не хотел с ним расставаться, поэтому мы разломили его надвое.
– Кто – он?
Ама замешкалась, когда они вышли на главную улицу.
– Мейсон Эванс.
– Что? – Мия остановилась. – Почему?
Мимо пронеслась машина, из задних окон которой торчали руки смеющихся детей.
Ама замедлила шаг у поворота в переулок «Гадких пик», ее стремительный забег в сторону бара был прерван решительным топотом подоспевшей Мии. Наконец, волчица ответила:
– Гавран передал осколок на попечение доктора, зная, что рано или поздно он найдет дорогу к тебе. Его горе и одержимость поиском ответов сделали его идеальным инструментом для доставки камня снов его законной владелице. – Она пристально посмотрела на Мию. – Гавран подбрасывал хлебные крошки, подкармливая одержимость Мейсона, указывая ему путь за пределы самого себя. Вот такая забава для озорного ворона – способ развеять скуку. Он не ожидал, что доктор так крепко в тебя вцепится и не отдаст камень.
У Мии едва не остановилось сердце, когда перед ней во всей красе предстала хитроумно сплетенная Гавраном и Амой паутина.
– Вы манипулировали скорбящим человеком, чтобы подобраться ко мне?
– Мы не доверяли Каю. Он не отличался выдержкой. Нельзя было сказать наверняка, победил он своих демонов или подчинился им. Но камень – он, по крайней мере, позволил бы тебе выбраться из Черной Лощины.
– Тогда почему бы просто не отдать его мне? – Мия шагнула вперед и схватила Аму за руку. – Зачем вы протащили Мейсона через ад?
– Потому что он искал ад. Он сам напросился, чтобы его позвали. – Янтарные глаза волчицы светились в сумерках. – Горе отдается эхом, пробуждая мир ото сна.
– Вы думали, что помогаете ему? – недоверчиво спросила Мия.
– Мы не благодетельные боги, Мия. Мы отвечаем тем, кто к нам взывает, но только на своих условиях. Он хотел стать героем чьей-то истории, и мы позволили ему попробовать.
– Вы сделали его своей пешкой!
– И ему же лучше.
Мия подавила гнев. У нее не было на это времени. Что бы ни происходило с Мейсоном, это было достаточно серьезно, чтобы ее половинку камня снов охватила лихорадка. Если она не поспешит, он попросту взорвется.
– Мы можем продолжить этот спор позже. – Девушка протиснулась мимо Амы и ринулась в переулок, чувствуя, как стук камня становится все громче.
– Ты была не готова, – срывающимся голосом крикнула ей вслед Ама.
Мия резко обернулась.
– Что?
– Ты спросила, почему мы не отдали тебе камень, – Ама вздохнула. – Правда в том, что тогда ты была не готова. Сперва тебе предстояло выиграть битву. С собственными страхами.
– Откуда ты знаешь?
Ама слабо улыбнулась, черты ее лица омрачила меланхолия.
– Ты бы сама не захотела его взять. Ты желала найти свой путь. Если бы мы дали тебе камень, ты бы никогда не узнала, чья сила тебя спасла – твоя или наша. И это сожрало бы тебя живьем. – Выражение ее лица смягчилось, взгляд стал отстраненным и задумчивым. – Я хотела, чтобы ты сама осознала, на что способна. Хотела, чтобы ты поверила в себя прежде, чем поверишь в волшебные камни или тайные миры.
Между ними повисла тишина. Слезы застилали глаза Мии, готовые пролиться рекой. Вся горечь, засевшая в ее сердце, постепенно отступала, рассыпаясь и ударяя по самому больному. Как наивно она полагала, что судьба – беспристрастный арбитр, воля случая, определяющая линию жизни каждого, как ребенок, хватающий игрушку из темного сундука.
Нет, судьба являлась волей позабытых всеми богов со знакомыми лицами. Они не были ни бессердечными, ни жестокими; лишь отчаянно преданными. Они посвящали каждое мгновение своего существования единственному замыслу, которого Мия до сих пор не понимала. Они использовали людей, как шахматные фигуры, как винтики, которыми можно манипулировать для достижения своей негласной цели.
Задыхаясь от боли, которую уже невозможно было сдерживать, Мия открыла рот, готовая закричать, но ее опередил резкий мужской вопль. Звук сотрясал воздух между ней и волчицей.
Ама метнулась вперед, как бешеный ураган. Опустошенная всем, во что верила, Мия устало поплелась следом. Детское воспоминание о белом волке крепко ухватило ее за горло и сжало его. Ничто и никогда не было тем, чем казалось.
Глава 22
МЕЙСОН
Мейсон прижал ладонь к метке, тщетно пытаясь силой подавить нарастающую панику.
– Уходи. – Он прикрыл глаза и постарался собрать остатки воли в кулак. – Пожалуйста, просто уходи.
– Разве ты не ищешь истину, Хозяин?
– Я не хочу быть с тобой заодно! – выкрикнул Мейсон в пустоту.
– Другого пути нет, – ответил Слуга. – Истина требует подчинения.
– Я не понимаю, чего ты хочешь!
– Мной движет не то, чего хочу я, а то, чего хочешь ты. Я всего лишь скромный Слуга.
Мейсон не почувствовал в этих словах обмана. Они соответствовали намерениям сущности, она стремилась дать Мейсону желаемое – правду.
И все же с каждым днем их связь становилась глубже; она его поглощала.
Мейсон прижался спиной к шершавой кирпичной стене и вытер пот со лба.
– Прекрасно. Я не хочу знать правду. Мне все равно. Сделаю, как просила Мия. Удовлетворюсь ее словами. Большего мне не надо. Если она счастлива, то остальное не в счет, даже ее родители.
Мучительная боль в руке сменилась тупой пульсацией, голос Слуги затих.
Однако передышка длилась недолго. Молчание оказалось не актом покорности, а лишь молчаливой оценкой, за которой последуюет приговор – окончательный вердикт.
– Каждое лживое слово, произнесенное тобой в попытке меня одурачить, отравляет прежде всего тебя самого.
Мейсон почувствовал, как потрясение ледяной рукой ударило его по лицу. Его слуга проявлял снисхождение.
С религиозным пылом сущность продолжила:
– Тебя не удовлетворяет субъективный опыт и относительные истины. Ты – человек абсолюта, инквизитор в поисках универсума. Частные случаи… бессмысленны. Если не существует объективной меры, нет высшего закона. В этом случае нет ничего, кроме хаоса.
– Сновидица выше всех законов, которые я считал абсолютными, – возразил Мейсон. – И все же она реальна, она значима. Той ночью в лесу она спасла меня от адского пламени. Почему этого не может быть достаточно? – Вопрос себе или Слуге?
