– Жители Лощины действительно в это верили? – спросила Мия.
Мальчик кивнул, жуткая ухмылка не сходила с его лица. Скрестив ноги и вцепившись руками в лодыжки, он раскачивался вперед и назад, затем продолжил:
– И вот однажды жила-была девочка. Девочка, которая родилась дважды. Девочка, чью душу вернул умный ворон. – Он приблизился к Мие и обхватил ее щеки ладонями, тонкими и холодными, как мертвые кости.
– Сновидица.
Глава 31
КАЛИ
Волосы Милены пылали цветом заката. Даже сейчас, когда смуглая кожа девушки побледнела, ее длинные вьющиеся рыжие локоны светились жизнью, отчего становилось тревожно. Смерть забирает все краски.
Рядом с ней тихонько всхлипывала Лана, и Кали наконец перевела взгляд с прекрасных волос Милены на вторую фигуру, лежащую в деревянном гробу на вершине погребального костра.
Децебал.
Кали обхватила Лану за плечи и притянула ее к себе. Темные локоны девушки прилипли к влажным покрасневшим щекам. Кали прижалась лбом ко лбу скорбящей вдовы. Вместе они пережили голод и болезни, любовь и потери. Лана поддерживала Кали, когда родители девушки сгинули в лесах. Оставалась рядом, когда другие дети дразнили Кали, а взрослые прогоняли. Отец Кали слыл плохим охотником, а мать часто болела, отчего нередко была прикована к постели на несколько дней. Охотники Лощины утверждали, что ее родители не приносят пользы общине, но на самом деле им просто не позволяли вносить свою лепту по-другому.
Люди болтали, что исчезновение ее родителей – не результат неудачной вылазки на охоту. Поговаривали, что они сбежали.
Бросили ребенка на попечение скупой на жалость общины.
– П-прости, Экалия, – пробормотала Лана, отстраняясь. – Не хотела так расклеиваться.
Кали слабо улыбнулась.
– У тебя есть полное право расклеиваться. – Она взглянула на Децебала. – Он был твоим мужем.
Лана прижала ладонь к животу, и Кали удивленно вскинула брови.
– Ты ждешь ребенка?
Лана покачала головой.
– Не знаю. Мы пытались, но мое чрево неизменно противилось.
– Возможно, это и к лучшему, – тихо проговорила Кали. – Порой женщинам… тяжело видеть напоминание.
Лана отступила, в выражении ее лица смешались тревога и надежда.
– Ты видела?
Кали помедлила, краем глаза наблюдая за пылающей аурой Милены.
Милена. Сновидица. Она отправилась с Децебалом на охоту за зверем, наводившим ужас на Лощину. Ее раны промыли и зашили, но Кали заметила капли крови, запятнавшие ее прекрасное погребальное одеяние. Позволят ли ей ступить в таком виде в Безмолвное Место?
– Время от времени, – сказала Кали. – Я заглядываю в сны вдов. Некоторым из них тяжелей пережить потерю, поскольку они видят мужей во сне. А проснувшись, остаются один на один со своей печалью и вымещают горе на своих детях. Они просто не понимают, за что держаться.
Лана схватила ее за руку.
– Ты должна сказать Барте. Милена мертва. Без новой Сновидицы Лощина обречена. У нас не будет шанса найти Вийеста к зиме. Небо уже темнеет раньше; сезон мертвых наступит всего через три луны.
Кали обхватила длинными изящными пальцами ладонь подруги.
– Барта уже знает, как и о том, что я не возьму на себя эту обязанность.
– Но почему?
Несмотря на решимость, голос Кали дрожал.
– Община погубила моих родителей, потому что традиции оказались важнее сострадания. Я не стану поддерживать верования, которые сделали меня сиротой.
Шок, отразившийся на лице Ланы, спустился дрожью по ее рукам, и Кали ощутила ее кончиками пальцев.
– Ты готова обречь нас всех на гибель из-за своей обиды?
– Не обиды, – ответила Кали, когда Лана высвободила ладонь из ее пальцев. – А принципа. Лощина отвергает любого, кто, по их мнению, не годится добывать дичь, но почему каждый человек непременно должен родиться охотником?
– Чтобы вносить свой вклад в жизнь общины, – настаивала Лана. – Для охоты на Вийеста требуется участие каждого из нас.
– Разве ты не понимаешь, что дело не только в Вийесте? Подобный уклад жизни порождает жестокость по отношению к собственному народу!
– Не все жители Лощины жестоки, – упрекнула ее Лана. – Ты забыла те ночи, когда я крала вяленую оленину и ячмень со стола своей семьи, чтобы ты не умерла от голода в ветхой лачуге твоих родителей.
– Но ты хочешь, чтобы я участвовала в охоте, продолжая поощрять жестокость? – спросила Кали.
– Ради высшего блага.
– Мы – кучка деревенских жителей, затерянных в лесах, простирающихся до самого края света! Откуда нам знать, что такое высшее благо? – возразила Кали.
Лана дрожала, вцепившись в край гроба Децебала.
– Ты поступаешь эгоистично.
Слова уничтожили те крохи терпения, что еще оставались у Кали.
Я тебе покажу эгоистку, – подумала она, резко развернулась и оставила Лану в одиночестве у погребального костра.
Пробегая мимо красного клена у входа в Лощину, Кали услышала за спиной мягкий, как шелк, голос:
– Ты должна ее простить.
Девушка обернулась, в нескольких шагах от нее стоял незнакомец.
– Простите? – По спине пробежала неприятная дрожь.
– Твою подругу, – он слегка улыбнулся. – Она обычная девушка. А простым людям нужно во что-то верить, чтобы придать смысл хаосу. Упорядочить жизнь. Этой цели и служит Вийест.
Кали присмотрелась к незнакомцу – высокому мужчине с холодными желтыми глазами и темной гривой волос, стянутых за спиной синей нитью. Ей подумалось, что такой человек не потерпит ни единого волоска не на своем месте.
– Я тоже обычная девушка, и Лана – моя подруга. Между нами бывают разногласия, но она вовсе не простушка.
Незнакомец усмехнулся.
– Даже если голубка копошится в грязи, у нее все равно есть крылья, чтобы летать.
Кали прищурилась.
– Не понимаю, о чем ты толкуешь, – солгала она.
Он улыбнулся шире и опустил голову, словно его маска соскользнула.
– Не следует ходить в лес, – предупредил он. – Там все еще рыщет монстр, убивший твою предшественницу.
Откуда он знал, что она путешествует во снах?
– Может, зверь просто хотел, чтобы его оставили в покое. – Слова Кали сочились ядом. Мгновение спустя удивление мелькнуло в золотистых глазах незнакомца.
