– И каким же?
Кали молчала, пока тишина не стала невыносимой. Ее грозный взгляд встретился с глазами Ланы.
– В твоих снах, – ответила она. – Или скорее в кошмарах.
Маска враждебности сползала с Ланы, как змеиная кожа, оставляя под собой неприкрытый ужас, грозящий выплеснуть ее горе наружу.
Их дружба окончательно раскололась и разрушилась до основания.
Не осталось ровным счетом ничего, что привязывало бы Кали к Лощине. Она была совершенно опустошена. Каждая капля любви ускользала из нее, оставляя после себя не просто пустоту, а нечто иное; оно было живым и поглотило ее сердце без остатка. Не проронив больше ни слова, Кали повернулась и оставила Лану одну на осколках ее разрушенной жизни.
* * *
В ту ночь Кали заперла дверь на засов. Она бы давно ушла, если бы не лютый холод. Вскоре лес укроется белым покрывалом, а ей не выжить в одиночку за пределами Лощины, поэтому она осталась в своей лачуге, охраняемая лишь страхом жителей перед Сновидицей. Только по ночам, когда все спали, она осмеливалась выйти наружу в поисках пропитания, но всегда возвращалась до рассвета. Шли недели, лес дремал под снегом, будто под слоем пепла, щеки Кали ввалились, руки ослабли, а кожа натянулась на ребрах. Миновало две луны, прежде чем посеребренная земля наконец побурела, застилаясь грязью.
В Лощине знали, что ее время пришло. Кали накинула плащ с капюшоном и побрела к выходу из деревни. Толпа с факелами в руках уже ждала ее, бормоча молитвы при ее приближении.
– Сновидица, – храбрились жители.
– Сновидица, – кричали они.
– Сновидица, – злобно шипели люди.
Когда-то они в ней нуждались. Теперь же – проклинали ее. Они плевали ей под ноги, но не осмеливались приблизиться. Их храбрость испарилась, когда они лишились лидера, а их некогда благословенная пророчица отвернулась от них.
Тень с золотыми глазами тоже была здесь, скользила от одного жителя деревни к другому, нашептывая им на ухо темные соблазны. Скоро они взбесятся, как стая диких псов.
Кали не обращала на них внимания. Она приняла решение. Если раньше Велизар стремился к контролю и порядку, то теперь его призрачная тень заразила Лощину единственным, что он умел создавать: страхом.
Но ее не запугать.
Не взять под контроль.
Не подчинить.
Она – Сновидица. Из всех чудовищ, на которых охотились жители Лощины, чтобы утолить свою жажду крови, она была единственной, у кого остались зубы. Единственной, кто был реален.
Глава 37
КАЙ
Попав в ловушку жуткой истории, Кай вгляделся в лицо брата. Велизар скривил губы в усмешке, его глаза расширились от ненависти и ужаса. Острыми, созданными для убийства зубами Кай впился в податливую плоть короля. Приглушенный крик затих на губах Велизара; алая кровь окропила их обоих.
Кая охватил ужас. Пульс брата начал замедляться, секунды тянулись между каждым слабеющим ударом. Он попытался вырваться из воспоминаний Сендоа, избавиться от нахлынувшего сочувствия, но было слишком поздно. Смерть Велизара уже была на его совести.
Вот что он почувствовал, когда вонзил нож в сердце Русалки.
По телу Кая пробежали мурашки. Мышцы судорожно сжались, огонь терзал горло, пока парень не начал захлебываться чем-то густым с металлическим привкусом – кровью Велизара. Он кашлял снова и снова, а потом смеялся, смеялся, смеялся. Легкие горели, плечи тряслись, но он не мог подавить чертов смех, как ни старался.
– Я сделал тебя, гад! – Он взглянул в тускло-серое небо. – Ты убил меня и что получил взамен? Разорванное горло. – Его победное заявление не спасало от скорби.
Это не твои дела, – твердил он себе. – Ты не Сендоа. Ты выжил благодаря Сновидице. А я погиб из-за нее. Я не смог удержать контроль над Лощиной, и ты, дорогой брат, прикончил меня за это.
– И правильно сделал, садист чертов, – Кай сел и потер лицо. Ему следовало бы радоваться сладкому возмездию, но раскаяние Сендоа шевельнулось у него в груди.
Да, ты убил меня, но тем самым даровал мне именно то, в чем я нуждался.
Сердце Кая упало, как камень. Тень. Она была в хижине той ночью, три года назад, когда он отбивался от толпы разъяренных горожан. И во снах доктора; наверное, она была и в самом начале истории.
Сбросив смертные оковы, я наконец-то освободился, – голос призрака стал приторно-сладким. – Ты показал мне истинный путь, брат. Научил, что власть над людьми ничего не значит, когда ты сам всего лишь человек. Но самыми удачными, несомненно, стали мои деяния, перед тем как мой дух вновь поддался паршивому циклу перерождения.
– Ты настроил против нее людей, – догадался Кай.
Да, – пропел Велизар. – И добрые жители Лощины изгнали ее.
– Нет, – Кай покачал головой, пытаясь побороть тошноту. – Она сама решила уйти, потому что ее больше ничего там не держало. Она вернулась ко мне в лес и оставила Лощину позади.
И с тех пор цикл не прекращается, – громоподобно пророкотал Велизар.
– Серьезно? – Чувство вины Кая растаяло, как дым на ветру. – То есть тебе показалось мало того, что ты настроил всех против нее? Сделал ее жизнь настолько невыносимой, что она решила свалить в лес и попытать счастья там?
Я хотел, чтобы ведьма ушла, – сплюнул Велизар. – Хотел, чтобы ее изгнали, как заразу, которой она и являлась. А потом чтобы она исчезла. И все о ней забыли.
Кай медленно растянул губы в ухмылке.
– Но они не забыли, верно?
Нет, – признал Велизар. – Не забыли.
Глава 38
ВЕЛИЗАР
На самом деле Велизар никогда и не покидал Лощину. Его тело покоилось в земле, но сущность, излившись из плоти и крови, впиталась в землю и взмыла в воздух, как пар.
Не стоит считать богов всемогущими силами, правящими небесами и морями. Они были живыми духами, чьи смертные оболочки олицетворяли их суть, истинные стремления. И стоящими эти стремления делала неуловимая красота недолговечности их оболочек.
Восстав из отравленной им земли, Велизар обнаружил, что теперь Лощина выглядит для него совершенно иначе. Раньше он видел людей, как тела из мяса и костей, но сейчас они казались ему палитрами красок, где каждый цвет – желание, а новый оттенок – мечта. Одни жители сияли надеждой, другие – тускнели от страха.
Он мог тянуть за ниточки, придавая нужный цвет или приглушая лишний оттенок. Велизар вбирал их в себя, поглощал, пока не превратился в смешение всех цветов. Он стал мириадами, упорядоченными в единое целое. Бездной, куда не проникал свет.
