Ее зашатало, и все последующее было, как во сне. Недоумение однокурсников, удивление преподавателя, а также «задушевная» беседа с ним.
– Ты о чем думала, когда сюда поступала? А дальше труднее будет. Еще и на хирургию… Ну, я просто не знаю, что тебе сказать…
Олеся понимала, что нужно перебороть в себе страх, настроиться на профессионализм, но не могла. Это было сильнее ее. Вот, что касалось теории, тут она штурмовала книги, как надо. Но это не особенно помогало, видимо настырный преподаватель оповестил других о ее душевных тонкостях.
Если в начале учебы было еще ничего, и она могла вырулить на своих знаниях, то потом стали добавлять все больше практики. Олеся уже не могла слышать про «анатомичку», вопреки надеждам, что она освоится, свыкнется, ничего этого не происходило. Каждый поход для изучения органов и строения человека вызывал у нее панику.
А вечером, дома, она пыталась настроиться, уговаривая себя, что все будет хорошо. Отцу она не говорила о своих проблемах и опасалась, как бы до него не дошли сомнительные слухи. Но папа доверял ей и прекрасно видел, как дочь старается, поэтому не сомневался в ее способностях.
Олеся же все больше чувствовала себя запертой в чуждой ей специальности, в напрасных ожиданиях, которые не давали ей спокойно вздохнуть. А реальность окружала ее все более плотным кольцом.
Начались дежурства в больнице, и девушка увидела всю внутреннюю жизнь этого мира без прикрас. Она поняла, что папа слишком романтизировал работу, делясь с ней только хорошими моментами. Он старался не приносить в семью чужое горе и разочарования. Но она сама так не умела.
Это не могло не сказаться на обычной учебе. Олеся стала отставать, не запоминать материал и постепенно скатилась к группе тех, кто надеялся только чудом перейти на следующий курс.
– Да, эта девушка говорила, что вы являетесь её отцом.
– Проверка ничего не уточнила, верно? – тихо, с расстановкой, произнёс Дамад.
– Нет, показывает только, что данные недоступны.
Дамад с удовлетворением кивнул и жестом попросил сопровождающего выйти, но тут его взгляд остановился на Моране:
– А это ещё кто? Пусть тоже проваливает отсюда.
В любой другой момент, Моран бы не подчинился, но сейчас даже слова поперёк не сказал. Вылетев в коридор, он только успел шепнуть мне:
– Я тут осмотрюсь, пока ты с ним будешь разговаривать, вдруг внутри него ещё что-нибудь живо и твой отец одумается?
И я осталась с человеком, которого никогда не видела, но который, тем не менее, был моим отцом. Что я должна была чувствовать? Хотелось узнать, что он за личность, что испытывает, и почему так все получилось. Как отец жил до сих пор… Но, главное, что я хотела узнать, скучал ли он по мне? Хоть на минуту вспомнил ли о том, что у него есть дочь?
Дамад, словно предчувствуя большое количество вопросов, прошёл к вырубленному в скале окошку, не проявляя никакого внимания по отношению ко мне. Неужели не видит, как мы похожи? Я боялась сделать главное – посмотреть, что у него на душе, с какими чувствами он пришёл сюда…
Переборов внутреннее сопротивление, я быстро просканировала его энергетику и всё во мне обрушилось.
Темнота, сплошная темнота, всепоглощающая и беспросветная. Даже если бы он не поверил мне, в его душе должно было возникнуть любопытство, сомнение, любая другая эмоция, но только не эта тьма. Значит, он знал, что я его дочь, был уверен в этом.
– Как ты оказалась здесь и почему представилась моей дочерью?
– Вы должны знать об этом сами. Меня оставили, потому что я не представляла ценности, как наследница Великой Серрады. Но вы были осведомлены, где меня держали… Если, конечно, следили за моей жизнью…
Король Дамад даже не обернулся в мою сторону:
– Как ты вылечилась, если местные лекари сказали, что они бессильны?
– Саби сделали это.
– Саби? Насколько я знаю, даже они ограничены в пересадке энергии. Такие опыты были исключены на Серраде.
Я почувствовала, что не должна говорить ему все, что было. Он ничего не должен знать про кристалл, это излишне… Насколько я помнила, красные кристаллы запрещены здесь.
– Это единственный раз, когда у них всё получилось.
– Значит, ты сразу решила отправиться сюда, чтобы отомстить мне?
Мои глаза сверкнули, так вот, что его беспокоит? Боится, что я потребую компенсации или захочу свершить возмездие?
– Мной лишь двигало любопытство.
Отец усмехнулся, продолжая разыгрывать комедию:
– Но с твоим знаком что-то случилось, поэтому я не могу быть уверен, что ты, на самом деле, моя дочь.
– Так, если вы не верите мне, можете опросить людей которые работали в Сумеречных зонах. Все они видели, как я расту и меняюсь, любой из них может подтвердить, что я ваша дочь.
Дамад остановился напротив меня:
– Допустим, это так, но твоё возвращение совершенно неуместно, особенно после последних событий на Серраде. Чтобы стало понятней, у тебя осталась только одна старшая сестра и один младший брат, все остальные умерли.
– Как это произошло? – прошептала я, понимая, что тут таится нечто нехорошее.
– По разным причинам… Ситуация в столице очень нестабильна, плетутся интриги, шпионы других кланов мечтают захватить страну. Твоё появление будет только на руку, чтобы очернить меня. Многие из них захотят воспользоваться новой дочерью.
– Это бред, у меня есть голова на плечах, кто может заставить такую, как я, следовать чужим указаниям?
– Голова на плечах? Кто ты такая? Неужели считаешь, что я должен доверять первой встречной судьбу государства? Да я ни на секунду не рискнул бы жизнью своего сына ради тебя.
Я ожидала всякого, но не этого… Слишком жесток и холоден он был, слишком беспощадны были его слова.
– Зачем же тогда вы пришли? – выдавила я из себя вопрос.
Дамад пожал плечами:
– Наверное, из любопытства. Как ты говоришь, хотел удостовериться, моя ты дочь или нет.
– И как, убедились?
– В принципе, да. Но для тебя это ничего не меняет, наоборот, только ухудшает положение. Ты здесь незваный гость.
– Если вы прогоняете меня, не хотите видеть, то позвольте встретиться хотя бы с матерью.
– Нет, твоя мать мягкосердечная женщина, я не собираюсь травмировать её и так больную психику.
Я опустила голову:
– Тогда нам лучше уехать отсюда… Разрешите вашим головорезам вернуть нам корабль, я со своим помощником улечу немедленно.
Зачем навязываться отцу, если он не желает меня знать… Пусть тут живёт своей жизнью, я сделала всё, что могла.
– Нет, теперь ты никуда не улетишь.
