– Ну и что? Пусть трепятся.
– Мне неприятно, понимаешь? Я чувствую себя… не как твоя жена, а как дешевка с улицы.
– Да ну? А я думал, тебе нравятся наши «совещания», – усмехнулся директор. – Ладно, если тебе так мешают чужие перешептывания, я их всех уволю, довольна?
– Нет, не довольна, – возразила Шаталова. – Так вопросы не решаются.
– А как они решаются? Это зависть, обычная зависть. Зато теперь мои подчиненные знают, кому принадлежит такая красавица. К тому же… Честно говоря, дорогая, ты меня удивила. Мне казалось, тебе не привыкать к такого рода разговорам. И не только разговорам. Своим-то деревенским пьянчугам ты и не такое, наверняка, позволяла.
– Что? – Тоне показалось, что она ослышалась.
– Извини, – к счастью для него, тут же поправился Тимофей, – не хотел тебя обидеть. Просто наплюй на них. Ты – моя жена, а если они об этом забыли, я живо напомню, кто хозяин всей этой шарашки. Да, милая?
– Да, – сквозь зубы процедила Шаталова.
Брак чем-то схож с металлоконструкций. Малюсенькое пятнышко ржавчины при неправильной эксплуатации может разрастись как вширь, так и в глубину, сломав весь механизм. Даже если тщательно закрашивать, даже если делать вид, что металл по-прежнему прочен. А таких пятнышек благодаря стараниям Тунгусова вскоре стало слишком много, так что проще выкинуть ржавую железяку на свалку, чем пытаться отчистить накопившиеся обиды.
Возможно, – и Тоня почти в это верила, – муж не пытался нарочно задеть ее подобными разговорами о прошлом. Да, она не родилась в богатой семье бывших партийных работников, как некоторые. Не заканчивала институтов и курсов бизнес управления. Но даже будучи официанткой в придорожной кафешке на окраине села, она не позволяла себе того, в чем теперь ее так огульно обвинял Тимофей. А быть вежливой и приветливой с клиентами еще никому не возбранялось. Но почему-то Тунгусов упрямо повторял: «Перестань, уже забыла, что в своей деревне делала?» Ничего, ничего она не делала такого, чтобы ее кости теперь перемывали всякие секретарши и мальчики на побегушках.
На десятом году совместной жизни ни охапки цветов, ни запоздалые извинения уже не могли исправить нанесенного вреда. Металл изъела коррозия, а Тонина душа, наоборот, оделась в непробиваемую броню. Веселость превратилась в цинизм, живость ума в умение везде найти свою выгоду. Цирковая собачка научилась делать трюки, и однажды укусила своего дурака-дрессировщика. Теперь они с мужем разговаривали на одном языке, только вот говорить стало совсем не о чем.
– Только через мой труп, – повторил Тимофей, отшвыривая копию заявления. – Я слишком много в тебя вложил, чтобы просто так отпустить.
– Ах, вот она в чем – истинная причина! – расхохоталась Шаталова своим вызывающим грудным смехом. – Серьезно, Тунгусов, я уж было поверила, что ты у меня настоящий романтик. Хвала небесам, пронесло!
– Смеешься? Тебе смешно, а мне, между прочим, плакать хочется. Только попробуй пойти с этой бумажкой в ЗАГС, я подам на тебя в суд, поняла?
– За что? – искренне удивилась женщина.
– Придумаю… это не сложно. А с моими юристами и моими связями ты легко окажешься на пару-тройку лет за решеткой.
– Угрожаешь?
– Пока – предупреждаю. Тоня, дважды, нет, трижды подумай, прежде чем совершишь подобную глупость. Неужели не понимаешь: я все для тебя сделаю? Чего тебе не хватает? Хочешь, переведу в другой отдел? Хочешь, завтра же закажу билеты, и мы с тобой отправимся, скажем… во Францию? Париж, устрицы…
– Думаешь, я так примитивно мыслю? – прервала его излияния Шаталова. – Хорошо. Заявление пока останется у меня. Я никуда не пойду. Не потому что испугалась. Нет. Просто дам тебе время свыкнуться с тем, что милая, послушная женушка больше не желает плясать под твою дудку. А пока ты придумываешь новые угрозы и советуешься со своими дружками-адвокатами, я пару месяцев поживу отдельно. Надеюсь, тебе хватит времени?
– Отдельно? Где? Уедешь обратно в свои Головешки?
– Соловешки, это, во-первых. А, во-вторых, я пока начальница отдела по связям, если ты не забыл. И хочу продолжать также добросовестно исполнять свои обязанности, как и прежде. Это ты любишь все смешивать в кучу, а я предпочитаю разделять работу и личные отношения. Сниму где-нибудь квартиру. Уж такую роскошь я могу себе позволить. Или ты мне и зарплату прекратишь выплачивать?
– Нет, – неожиданно как-то сник директор. – Погоди… Хорошо… Наверное, ты права. Нам надо какое-то время пожить отдельно, во всем разобраться. Не беспокойся, я сам подышу тебе временное жилье. Всего пара месяцев, так?
– Не утруждай себя.
Тоня развернулась и, не оглядываясь, вышла из кабинета. Однако вечером к ее подъезду подъехало такси, и водитель объявил, что ему заказали поездку на улицу Коммунаров. А потом позвонил довольный собой Тунгусов и заявил, что снял-таки женщине квартиру. Без особых излишеств, «как ты и предпочитаешь».
– Но, если хочешь, могу подыскать вариант получше. С охраной, камерами в подъезде и отдельной парковкой.
– Нет уж, – открестилась от подобной перспективы Тоня. Она была рада уже тому, что вообще убралась из их апартаментов в центре. – Единственное, о чем прошу – не приходи. Если так припечет, лучше позвони заранее, встретимся где-нибудь на нейтральной территории.
– Ого, а у нас что – война? Может, сразу поделим город. Давай, я записываю: на каких улицах мне лучше не появляться? – хохотнул Тимофей. – Шутки в сторону. Я даю тебе два месяца, чтобы ты перебесилась, но потом – пеняй на себя.
Шаталова даже ответить не успела, как мужчина повесил трубку. То был их последний разговор. Тунгусов четко следовал договоренности. Даже дал жене месячный отпуск, чтобы она и на работе не появлялась. Почти всю осень Тоня провела, не видя его самодовольного лица, и не слыша очередных оскорблений. И вот – такой «подарочек» под самый Новый год в виде пьяного мужа на лестничной клетке. Конечно, можно позвонить его водителю и охраннику в одном лице, чтобы убрал подальше своего шефа. Но Тоня знала – вернется. Протрезвеет и придет, так что лучше просто дождаться утра.
Поздний ужин из ветчинной нарезки и свежего огурчика привел Шаталову в доброе расположение духа, а сообщение от Дани придало сил для предстоящего сражения за собственную независимость. Всего две строчки: «Делаю домашку по физике, безумно скучаю», – но как дороги сейчас для Тони были эти слова. Гораздо больше, чем тысячекратно повторяемое Тунгусовым «я люблю тебя».
Она не выдержала, набрала номер Рябина:
– Ну, привет…
– Привет, – тихо ответил парень.
– Значит, физика? Сила трения, закон тяготения, да?
– Почему, когда ты это произносишь, мне представляются отнюдь не падающие на голову Ньютона яблоки? – Шаталова могла поклясться, Даниил широко улыбался где-то там, в нескольких километрах от нее.
– Фу, охальник!
