– Что ж, на сегодня все, увидимся в пятницу, – уложившись меньше чем в восемьдесят шесть минут вместо отведенных девяноста, попрощался с учащимися мужчина. Он предпочитал давать материал интенсивно, чтобы оставалось время на объяснения, чем растягивать лекцию подобно жевательной резинке. – Если у кого-то остались вопросы, можете подойти ко мне.
Но никто не подошел. Пятая пара, студенты были голодны, измучены и не горели желанием задерживаться в стенах alma mater хоть на толику мгновений.
Доброслав работал здесь преподавателем уже шесть лет, а до того столько же учился, мечтая однажды стать видным ученым-теоретиком. К сожалению, таковые стране были совершенно не нужны, зато учителей высшей математики в городе почему-то было катастрофически мало. Решив, что лучше синица в руках, чем утка под кроватью, Слава устроился через своего знакомого сюда, в аграрный университет, и теперь читал лекции и проводил практические занятия для будущих агрономов и ветеринаров.
Те же как-то не жаждали изучать сходящие ряды, матрицы и прочие заумные вещи, поэтому постепенно Доброслав из фанатично преданного делу Ньютона, Лейбница и Паскаля человека превратился в обычного «глашатая от науки», как выражался заведующий их кафедры в родном технологическом. Раньше Слава боялся стать таким. Теперь привык к однообразной и небогатой на открытия работе, к опаздывающим студентам-раздолбаям, к выматывающей гонке, называемой в простонародье сессией, ко всем мелким и большим неудачам и победам, составляющим учебный процесс.
Он сложил свои записи в матерчатую сумку, потом сунул туда же потертый ежедневник, с которым теперь не расставался ни на час. Ежедневник ему посоветовала завести врач в связи с ухудшающейся памятью. Пока Доброслав справлялся неплохо и без его помощи. Ну, может, пару раз заглянул, дабы кое-что перепроверить, но болезнь будто отпустила его. За последнюю неделю не было никаких изменений. Левое ухо по-прежнему не слышало, но Слава больше не замирал посреди коридора, пытаясь вспомнить, как делать то или иное движение и не заикался, стараясь поймать вертящееся на языке слово.
Ключи. Телефон. Деньги. Паспорт. Доброслав поочередно проверил каждый карман и отделения сумки. Все было на месте, и теперь можно было спокойно выдвигаться в путь. Из аудитории он вышел последним. На улице уже вечерело, так быстро сокращался день, так внезапно наступала долгая ночь. Несколько студентов попрощались с ним, направляясь в буфет – перекусить перед изнурительной дорогой домой или в общежитие. Славе тоже предстояло больше получаса трястись в битком набитом транспорте.
От машины пришлось отказаться все по той же причине, по которой теперь его компьютер украшали разноцветные стикеры-напоминалки – преждевременная, как ему казалось, мера. Он не настолько плох, он еще способен здраво мыслить, способен запоминать новую информацию, способен самостоятельно передвигаться по городу. Доброслав считал все это: записные книжки, стикеры, ежедневные упражнения по типу «найди пару» ненужным. Но разве Леру переубедишь? Жена была вся в тещу. Такая же упрямая, принципиальная, считающая, что именно она – шея, и должна вертеть мужем, как пустой головой.
Это злило мужчину, хотя он и понимал, все, что делает Валерия, исходит из лучших побуждений. Исходит из страха перед собственной беспомощностью. Пока она клеит напоминания, пока дает таблетки, пока придерживается каких-то ритуалов, у них остается иллюзия контроля над ситуацией. Но правда заключалась в том, что супруги даже не знали, с чем борются. После получения анализов крови Алиса Григорьевна долго качала головой, потом выписала несколько препаратов, так ничего конкретного не сказав.
Что с ним? Почему он оглох? Вернется ли все обратно: его память, его слух?
Ответов ни на один из этих вопросов у них до сих пор не было.
Пропустив первый маршрутный автобус, Доброслав влез в «газель». В ней даже нашлось свободное место, чему мужчина неимоверно обрадовался. Гораздо больше слуха и памяти его беспокоила постоянная бессонница. В общей сложности за прошлые семь дней Слава проспал всего двадцать пять часов. То есть, в среднем, три и шесть десятых часа в сутки. Еще одна форма контроля – все подсчитывать, переводить в бездушные цифры, которые так легко сравнивать между собой, манипулировать ими. Но факт оставался фактом: по какой системе не складывай и не вычитай, а до физиологической нормы в семь-восемь часов Доброслав не дотягивал. Поэтому днем мучился от недосыпа, постоянно зевал и старался урвать хоть еще пять-десять минут у Морфея.
Вот и теперь, Слава осторожно поставил свою сумку на сидение, впихнув между собой и стенкой, чтобы труднее было его обокрасть, а сам оперся головой о стекло и закрыл глаза. Послезавтра ему предстояло новое обследование, на этот раз более серьезное и болезненное – пункция спинномозговой жидкости. Он уже представлял себе огромную иголку, протыкающую его спину, от чего по ней маршировали огромные мурашки. Нет, врачи определенно получают удовольствие от того, что тыкают в своих пациентов всякими острыми предметами.
Пока Доброслав раздумывал, связано ли это с тем, что все хирурги – латентные маньяки, или, наоборот, таковыми их делает как раз профессия, он незаметно уснул. Даже завывания восточной музыки, разносившейся по салону, не помешали. Главное, не проспать свою остановку, но такое с ним никогда не происходило. Также легко, как засыпал, Слава обычно просыпался от одного толчка.
Темнота обступила его со всех сторон, сомкнулась над ним непроницаемым куполом, а затем так же быстро исчезла, когда мужчина распахнул веки. Он провалился в сон всего на семь минут, но, казалось, из его жизни выпали, по меньшей мере, пара часов. Проморгавшись как следует, Доброслав огляделся. Маршрутка, значит, он куда-то едет. Людей немного. Обычно большинство выходят до его остановки.
«Моя остановка, – продолжил логическую цепочку Слава и запнулся. – Моя остановка… где я должен выйти? Может, я уже ее проехал?»
Страха не было, только легкая растерянность. «Газель» затормозила, выпуская еще пару пассажиров, потом покатила дальше. Он знал эти места, а вот название следующей остановки «Дальние сады» было лишь отдаленно знакомо. Близко он к своему дому или нет, Слава сказать не мог. Впившись глазами в проплывающие за мутным стеклом здания, мужчина пытался изо всех сил сосредоточиться. Его дом – девятиэтажный панельный, с ухоженным двориком. Но где он находится? Ни названия улицы, ни ближайший ориентир – ничего не приходило на ум. Словно разум Доброслава был книгой, в которой через один замазали абзацы. Еще одна остановка, еще одна. Крытый рыночек, на котором они с Лерой любили закупаться.
– Но где же мне выходить? – шепотом спросил у себя мужчина. – Так… хорошо… посижу еще немного. А если я еду не домой, а из дома? Нет… не может быть. Я вышел из университета. Значит, все правильно. Адрес, конечно!
Доброслав чуть не хлопнул себя по лбу. У него же с собой паспорт, а там указана прописка. Надо просто спросить кого-нибудь, где ему выйти, чтобы попасть туда-то и туда-то. Разработав план, мужчина сразу повеселел. Достал паспорт, прочел: «улица Циолковского, 17». Через проход от Доброслава сидела пожилая женщина, к ней он и обратился:
